Картинки

автор артов jiuwuguazi.lofter.com
я лично залипла на этой вот. в кои веки всё по-честному. кровь людская - не водица. да-с...



остальное спрячу. картинки большого размера

большие картинки











Бенефис Духшсаны тема многих артов

@темы: Махабхарата, Махабхарата 2013

@темы: Махабхарата, Карна, Бхишма, Кауравы, Хастинапур, Дхритараштра, Дурьодхана, Фанфики

Наверное в меня полетят помидорки не первой свежести. Но вот за последние пару лет китайские фанфики тоже сыграли свою роль, не без этого отношение к означенному персонажу у меня изрядно поменялось. Ранее мне была ближе идея о том, что Юдхи - самый человеческий персонаж из Пандавов, совестливый и рефлексирующий, жертва обстоятельств и подстрекательств. и даже не сильно возмущал усердно рисуемый над его головой нимб праведника. а теперь ниже изложенный взгляд от расового индуса мне стал близок и не вызывает изжоги своей очевидной однобокостью.



В Махапрастханика парве мы видим навязчиво правильное изображение Юдхиштхиры, настойчиво говорящего Индре, что собака, следовавшая за ним все время в Гималаях, должна быть взята с ним на небеса, или он сам не пойдет туда. Только что пали по дороге в Сваргу четыре его брата и жена, и с Юдхиштхирой осталась только собака. Когда все попытки убедить Юдхи оставить собаку терпят неудачу, собака являет свою истинную форму и предстает как сам Дхарма. Вроде бы Юдхи не отказался от своего пути даже ради небес. Старший из Пандавов еще раз доказывает своё благородство, непреклонность в праведности и непоколебимую веру в дхарму. Во всём этом есть определенная нарочитость, всё слишком совершенно, как картинка в интерьерном журнале.

читать дальшеПричина, по которой Юдхи дает отказ оставить собаку, является её верность. Собака следует за ним с неизменной преданностью и теперь он не может отказаться от нее. «Эта собака, о властитель прошлого и будущего, была постоянно верна мне. Поэтому пусть идет она вместе со мною – в том, я считаю, моя благодарность (ей)».
Традиционно в Индии примером безоговорочной преданности является Лакшмана, брат Рамы. Юдхиштхира хотел превзойти его, отказываясь расстаться с собакой, которая появилась непонятно откуда и привязалась к нему в его последние дни?
Лишь после того, как собака обратилась в Дхарму, Юдхи просит Индру принять в рай своих братьев и жену. Правда, их судьба не слишком беспокоила его, пока они шли в горах. Более того в связи со смертью (даже не смертью, а умиранием, невозможностью идти дальше), он не проявил ни участия, ни милосердия, не только спокойно продолжив пусть в «самососредоточении», но еще и высказавшись по прегрешениям каждого. Это ли не проявление высокомерия или если угодно гордыни? При этом только Драупади и Сахадева пали потому, что потеряли концентрацию (сосредоточение), правда, в тексте нет никаких отсылок на причины потери такой концентрации. Но когда пал Накула, это произошло из-за того, что он испытывал муки от потери Драупади и Сахадевы, так же пал Арджуна, из-за большого горя в сердце.
Автор приводит факты лояльности братьев и Драупади Юдхиштхире, когда он однозначно не заслуживал такого отношения. Даже приводится такой факт: перед отшельничеством в леса с Дхритараштрой, Гандхари и Видурой, Кунти особенно просит Юдхиштхиру заботиться о Сахадеве и никогда не проявлять к нему недовольство. И вот на пороге рая Юдхи забывает даже слово, данное матери. [кстати. в Сарал-Махабхарате Юдхи совсем уж цинично возлагает ответственность за катастрофу на игре в кости на Сахадеву, потому что тот всё предвидел, но ни слова не сказал]
Они падали, он шел дальше. Он должен добраться до небес и ничто не могло остановить его. Ни их верность, ни их преданность. Юдхиштхира высоко оценил лишь преданность случайного попутчика – собаки. Только его самоотверженность имеет значение, только его преданность. [кому?].
Существуют разные виды привязанностей. Вероятно, виляние хвостом – единственный вид привязанности, который признавал Юдхи. И несмотря на всю верность, проявленную братьями и Драупади, они имели свое мнение, которое Юдхи не одобрял. Их верность не имеет ничего общего с пресловутым вилянием хвостом.

~~~
На одиннадцатый день войны, рано утром до начала сражения Карна приходит к поверженному Бхишме, лежащему на ложе из стрел. Карна приходит, когда Бхишма лежит один. И Пандавы и Кауравы покинули старого воина. Прежде, чем присоединиться к войне, Карна приходит просить благословения человека, который называл его Сыном возницы, полуратхином, низкорожденным и бесполезным. Это ритуал, традиция. Но сравните, как получает благословение перед войной Юдхи. Если Карна приходит к Бхишме в полном одиночестве, то Юдхи просит благословения старших на глазах 18 акшаухини войска. Для Карны достаточно благословения, для Юдхи просто необходимо шоу, чтобы весь мир видел, что он просил благословения Бхишмы и что он получил это благословение. Он мог придти к старшим накануне, к каждому отдельно и без публики. Но он ждет построения армии, официального начала войны. Он ждет, когда сомневающийся Арджуна услышит Гиту и отринет сомнения, готовый убивать. И после всего этого, Юдхи резко снимает с себя доспехи, спускается с колесницы и, сложив в мольбе ладони, идет прямо к Бхишме на другую сторону поля, никак не объяснив свои действия соратникам. Арджуна в замешательстве, Юдхи решил дезертировать??!. Такое же недоумения разделяют и другие Пандавы. А скорее всего и все 18 акшаухини войска, собравшиеся на Курукшетре. Юдхи, не произнеся ни слова в ответ, спокойно подходит к Бхишме, ачарье и дяде Шалье. Он явно хотел, чтобы весь мир стал свидетелем соблюдения им ритуала, уплаты долга старшим родственникам и учителям. Какое шоу!
Демонстрация верности собаке была из того же разряда?

После войны он рассказывает братьям, что не хотел этой войны и царства, полученного ценою крови. Да, конечно, он кшатрий и принц Куру. Но он хотел, чтобы его именно заставили надеть корону. Точно так же как он хотел, чтобы мать настояла на том, чтобы братья разделили Драупади, выигранную на саямваре Арджуной.

Шоумен в Юдхи проявился даже в самый серьезный кризис в его жизни – на игре в кости. Посреди полного поражения и унижения в сабхе, посреди дебатов, следует ли вести Драупади в сабху или нет, он посылает слугу к Драупади, прося ее придти и выступить перед собранием царей. И именно он поручает ей придти в одной ткани, точно зная о её состоянии «нечистоты», и плакать перед лицом старейшин, показывая, какой нечестивый человек Дурьодхана.
Существуют старый аргумент [расхожий у исследователей МБХ], что в сабхе обманывал не Шакуни, а Юдхи. Увидев, что он всё теряет, Юдхи манипулирует ситуацией так, что в результате обмануты Кауравы и возникает спорная ситуация с Драупади. И эта ситуация преднамеренно создана Юдхиштхирой.
Юдхиштхира был азартным игроком и великим актером. Возможно, он осознавал, что собака, сопровождавшая его по пути в Сваргу, была необычным животным, и решил еще раз сыграть. Сыграть в кости с дхармой, попасть живым в рай. Он выиграл. Ему было позволено взойти на небеса в человеческом теле. Но его сердце по прежнему полно горечи, эгоизма, алчности, неблагодарности, чувства превосходства. Его ум полон тоски и ненависти, когда он видит в раю Дурьодхану, сидящего в сиянии славы. Нарада вынужден напомнить Юдхи, что чувства, возникшие в его сердце при виде Дурьодханы, неуместны на небесах. Если рай – это край, что нет места ненависти, обиде и ревности, было ли там место для Юдхи?

Рай – не рай для Юдхи. Любопытно, что даже омовение в небесной Ганге не помогло ему. Просто купание в священной реке не очистит вас. Чистота приходит только тогда, когда сердце готово к смирению, прощению, молитве. И верный путь в рай – это подлинность, верность себе, своей правде, святому в вас, тому, что выше вас. Но была ли такая правда в Юдхи. Или он сделал свою жизнь игрой в кости, в которой он пытался провести, перехитрить, манипулировать другими, заставляя их двигаться по пути, задуманному в тайниках его сознания.
Каждый шаг к бессмертию должен быть шагом истины. И каждый раз, когда вы делаете шаг в сторону от истины, вы отдаляетесь от бессмертия. Может ли Юдхи утверждать, что он следовал путем истины всю жизнь?
Или может быть есть разные небеса. и Юдхи достиг тех небес, о которых Упанишады говорят: «точно как здесь, так и там». Рай, который является истинным отражением земли, небеса, которые полны похоти и страсти, как земля. Рай, где одни счастливее других, где кто-то выше, а кто-то ниже, где одни пугают, а другие боятся. Рай, где всё относительно. Но где есть сравнение – там ад.
Юдхи был определенно готов к такому «раю». Скорее всего, он даже не выиграл в этой игре в кости с Дхармой, хотя внешне всё выглядело именно так.

Еще момент: когда Юдхи оставлял всех своих спутников, они не были мертвы, только упали. Сам Юдхи говорит об этом Индре, что его братья и жена должны быть приняты на небо в смертном теле, как он сам. Однако, чуть позже он утверждает, что они были мертвы, когда он их оставил, Потому что не в его возможностях вернуть мертвого к жизни. Он солгал?

Возможно, вся Махабхарата – книга об иллюзии и ее сторонах. Вы можете убедить в своей правоте и искренности весь мир, это одно. Но реально быть правдивым, живущим по истине, это совсем другое.

@темы: Махабхарата, Пандавы, Махабхарата 2013

Еще один интересный эпизод из Сарал-Махабхараты.

В версии Сарал-Махабхараты есть герой –Дурдаса, некий аналог Юютсу, но с совершенно другой судьбой. В отличие от Юютсу, Дурдаса является сыном Гандхари, а не сыном служанки. После битвы на Курукшетре Юютсу остался жив, был царем и советником Юдхиштхиры. Даже когда Юдхиштхира в Шантипарве отказывался от царства и собирался уйти отшельничать в лесах, он предлагал Дхритараштре назначить царем Юютсу.




Совсем другая история у Дурдаса в Сарал-Махабхарате.
читать дальшеВ первый день войны Юдхиштхира в одиночку и без оружия пошел в сторону Кауравов просить благословения на победу у старейшин. И, как известно. Предложил желающим перейти на сторону Пандавов. Дурдаса был единственным, кто по его зову оставил армию Дурьодханы и присоединился к Пандавам. Юдхиштхира обещал ему долгую жизнь: «ты будешь жить, пока жив я». Это было не просто благословением, а гарантией безопасности.
По Сарал-Махабхарате, уязвленный поступком Дурдасы и ликованием Кришны по этому поводу, Дурьодхана приказал своему войску атаковать Юдхиштхиру и Дурдасу. Всё еще находившихся в их (кауравской) части поля. Так началась битва. [В каноне Дурьодхана никак не реагирует на поступок Юютсу и спокойно дает дойти Юдхиштхире до своей армии.]

Растерянному и напуганному таким поворотом Юдхиштхире Дурдаса сказал, что у него нет повода для беспокойства, пока он жив. Дурдаса доблестно сражался против воинов Кауравов, пока к Юдхиштхире не прорвался Бхима. Пораженный поступком Дурдасы Бхима тоже пообещал ему, что пока сам Бхима останется жив. Ни один волос не упадет с головы Дурдасы, ни люди, ни боги, ни демоны не посмеют причинить ему вреда.

Это было начала истории Дурдасы. Потом он проявляется в повествовании позже, когда Юдхиштхира просит остаться его на поле боя и защитить смертельно раненного Дурьодхану от нападения диких зверей ночью. Это была ночь катастрофы. Дурдаса был безразличным свидетелем того, как Дурьодхана назначил Ашваттхаму главнокомандующим. И он же (Дурдаса) первый заметил Ашваттхаму, несущего отрубленные головы Пандавов. Вскоре так же безразлично Дурдаса сообщил, что на самом деле это головы детей Драупади и был свидетелем его страшных мучений по этому поводу. Позднее Дурдаса, переживающий за бедствие, постигшее Пандавов, расскажет Кришне обо всём, что произошло, и о том, как Дурьодхана жестко упрекал Ашваттхаму за содеянное и как он умер, в глубокой скорби, держа на коленях головы детей Драупади.

Позже с победоносными Пандавами Дурдаса пришел в Хастинапур встретиться с Дхритараштрой и Гандхари. Убитую горем пару Видура убедил встретиться с победителями. После ритуальных почестей, оказанных Пандавами, Гандхари не могла контролировать себя и обвинила их в убийстве миллионов людей ради того, тобы завладеть царством. Потом она сказала, что никогда не видела мужа и детей и теперь хотела бы увидеть Пандавов, которые были бы хоть каким-то утешением для нее. Она хотела снять повязку с глаз. Подозрительный Кришна тихо спросил Сахадеву, каковы на самом деле ее намерения, и Сахадева сказал, что она хотела сжечь Пандавов взглядом.

«Так пусть не останется никаких врагов», - сказал Кришна Сахадеве. Кришна подошел к Дурдасе и попросил его снять повязку с глаз матери. Как только Дурдаса это сделал, огненный взгляд Гандхари мгновенно сжег его до тла. Видура и Кришна принялись отчитывать царицу за уничтожение своего единственного выжившего сына, находившегося под защитой Юдхиштхиры. И сказали, что если погибнет Юдхиштхира, то погибнет дхарма. Они попросили Гандхари снова надеть повязку на глаза, чему убитая горем царица повиновалась без единого слова.

Собственно сама история. А вот дальше чистой воды геноцид.
Таков был конец Дурдасы в Сарал-Махабхарате и мы не слышали о нем больше. Те, кто гарантировал ему долгую жизнь, пока живы они сами, сами были всё ещё живы. Вероятно, ни Юдхиштхира, ни Бхима не знали о том, что должно было произойти. Но они не высказали ни слова протеста после подлого и безжалостного предательства и обманутого доверия. Когда Дурдаса горел, Пандавы находились под защитой Кришны от испепеляющего взгляда Гандхари. Поведение Бхимы не заслуживает разбора, он без колебаний пил кровь своего кузена во исполнение клятвы и уж точно спокойно отказался от данного Дурдасе слова. Бхима – олицетворение энергии и силы, но он не разбирается в вопросах этики.
А что тогда Юдхиштхира. Дурдаса поверил ему и Юдхиштхира обещал ему свою защиту. Это был его священный долг, гарантировать безопасность Дурдасы. Когда произошел инцидент, наверное, Юдхиштхира был слишком потрясен, чтобы сразу реагировать, всё произошло слишком быстро. Но на самом деле ничего не освобождает его от молчания. Его молчание равноценно попустительству, участию в этом акте. Воплощение дхармы отказался от дхармы.
Ни одна слеза не должна быть пролита за Гандхари, так как она получила только то, что заслужила. Восемнадцать дней кровопролитья не заставили ее понять, что гнев и ненависть не дают решения, и месть – деструктивная штука. [Расскажите об этом Драупади].
Бедный Дурдаса. Несмотря на то, что он защитил Юдхиштхиру в тот момент, когда он был наиболее слаб и уязвим, несмотря на то, то не сказал и не сделал ничего, чтобы взвать хоть тень подозрения в своей нелояльности к Пандавам, он остался изгоем и чужаком. Его рождение в семье Дхритараштры определило его личность, а не его поступки. Таким образом, он оставался противником, как назвал его Кришна с беспощадной ясностью. Его мгновенное уничтожение было его единственно возможным благословением: у него не было времени оглядываться назад и рефлексировать . Таким образом, Кришна принес последнюю жертву на алтарь войны. Почему Кришна характеризует Дурдасу как последнего врага. Он знал что-то о будущем? Кришна никак не объяснил этот инцидент.

@темы: Махабхарата, Пандавы, Кришна, Махабхарата 2013, Кауравы

Поскольку я собираюсь в деревню на неделю, то постов в ближайшее время не будет, но хочу оставить Вам напоследок вырезанные из академического перевода мои любимые сцены ругани: в лагере кауравов - Карны с Крипой, а потом с Ашваттхамой, и в лагере пандавов - Юдхиштхиры с Арджуной.

Лагерь пандавов, куда удалился сильно израненный и униженный словами Карны Юдхиштхира. Бхима отправляет Арджуну проверить, а жив ли он вообще?
Таймлайн: 18 день битвы.

И вот, выставив против врага Бхимасену, губителя недругов, нацелив Врикодару на битву (с саншаптаками), Хришикеша на конях, подобных Гаруде (286), поспешно двинулся туда, где (находился) царь Юдхиштхира, о Индра царей! Два мужа-героя, отправившись в путь, добрались наконец до царя (Юдхиштхиры). Тот возлежал в одиночестве, и (герои), сойдя с колесницы, приникли с почтением к стопам Царя справедливости. Увидав мужей-тигров, двух Кришн, что явились к нему целыми и невредимыми и (предстали перед ним) радостно, словно Ашвины перед Васавой (287), царь (Юдхиштхира), о муж-бык, приветствовал их, как Вивасван — Ашвинов, как наставник — Шакру и Вишну в тот час, когда был повержен великий асура Джамбха (288). Считая, что Карна повержен, Юдхиштхира, Царь справедливости, голос которого задрожал от радости, торжественно обратился к обоим губителям недругов.
Такова в «Книге о Карне» великой «Махабхараты» сорок пятая глава.

ГЛАВА 46
Юдхиштхира нахваливает Арджуну за предполагаемое убийство КарныСанджая сказал:
1—2 Увидав вместе доблестных Кешаву и Арджуну, (Юдхиштхира) счел, что сын Адхиратхи повержен в бою Владетелем лука Гандивы. Губитель недругов Каунтея дружелюбно и ласково приветствовал их, о бык-бхарата, и, улыбаясь, выказал им свое почтение.
Юдхиштхира сказал:
3—17 Добро пожаловать, сын Деваки! Приветствую и тебя, о Завоеватель богатств! Поистине радостно мне видеть вас целыми и невредимыми. Как (вами), о Ачьюта и Арджуна, был повержен великий колесничный воин, тот, кто в бою был подобен ядовитому змею и ловко владел любым оружием; тот глава сыновей Дхритараштры, опора их всех и защита, охраняемый Вришасеной и лучником Сушеной (289), тот непобедимый и отважный защитник сыновей Дхритараштры, которого сам Рама (290) наставлял во владении оружием, тот, кто возглавлял их воинство, — губитель вражеских полчищ, истребитель сонма недругов, радевший о благе Дурьодханы; тот, кто поднялся на бой против нас и кого были не в силах одолеть в великой битве сами боги вместе с Васавой; тот, кто пламенностью своей и мощью был подобен огню и ветру, кто был глубок, словно Патала, и умножал радость друзей, а для недругов был подобен самому Антаке?! Благо, что вы повергли Карну в великом бою и явились (ко мне), точно двое бессмертных (богов), одолевших асуру! Сегодня я тоже вступил в бой с тем суровым (воином), яростным, словно Антака, готовым истребить все сущее, о Ачьюта и Арджуна! Но он срезал мое знамя, разнес ось колесницы, (погубил) колесничего, лишил меня коней — и все это на глазах у Ююдханы, Дхриштадьюмны, Близнецов и героя Шикхандина, на глазах у всех панчалов и сыновей Драупади! Одолев многие сонмы отважных противников, Карна, о мощнорукие, победил и меня, решившегося на великий бой! Нападая в сражении, тот лучший из воинов обрушивал па меня потоки брани, то и дело неоспоримо одерживая верх (надо мной). И если я остался жив, то только благодаря могуществу Бхимасены, о Завоеватель богатств! Но я не в силах стерпеть многое из того, что было сказано им: я этого страшился тринадцать лет, не зная ночью сна и днем нигде не находя покоя (291), о Завоеватель богатств! Я сгораю, преследуемый его ненавистью, предчувствуя свою погибель, — так слон (страшится смерти) от носорога, о Завоеватель богатств!
18—29 Разве мог быть Карна побежден мной в бою, о могучий,, когда я непрестанно (со страхом) думал о нем: «То пришел (мой) смертный час!» Во сне и наяву, о Каунтея, я постоянно вижу Карну то там, то здесь, — поистине, Карна вездесущ в этом мире! Куда я ни направлюсь, трепеща перед Карной,. так я вижу его неизменно стоящим передо (мной), о Завоеватель богатств! И вот вместе с конями и колесницей я был повержен не отступающим в битвах героем и еле остался жив, Но какой теперь смысл для меня в жизни, на что мне теперь. царство! Позор принес мне Карна, блистающий в сражениях. То, чего не выпадало мне прежде на долю в битвах с Бхишмой, Крипой и Дроной, я (сполна) вкусил теперь от великого колесничного воина, Сына суты. Поэтому я и спрашиваю тебят о Каунтея, как (спросил бы) непосвященный: расскажи мне подробно, как был убит тобой Карна? Как был повержен тот, кто в бою отвагой подобен Шакре, мощью натиска равен Яме, кто (владеет) оружием, точно сам Рама (292)? Как был повержен тобою славный Радхея, великий колесничный воин, знаток любого рода боя, лучший из владеющих луками, единственный (истинный) муж среди всех, почитаемый Дхритараштрой вместе со (всеми) его сыновьями, тот, кто всегда был твоим соперником (293), о владыка народов! Муж-бык Дхритараштра всегда, в любом сражении, о Лрджуна, видит в Карие твою» погибель. Как жо он был повержен тобою в битве, о муж-бык? Расскажи мне, Бибхатсу, как был убит тобой Карна?
30—41 Наконец-то, муж-тигр, на глазах у друзей ты, словно тигр — антилопой руру, завладел головой его вместе с телом (294). Злокозненный Сын суты Карна, который покорил основные и промежуточные стороны света (295), тот, который готов был лишиться стада слонов, только бы одолеть тебя в битве, теперь наконец лежит на земле, убитый в сражении твоими острейшими стрелами с оперением цапли! Поистине, сегодня ты доставил мне величайшее удовольствие, повергнув в бою Сына суты! Тот заносчивый Сын суты, который, торжествуя, преследовал тебя повсюду, тот, кто считал себя (непобедимым героем, теперь наконец повержен тобой в поединке! Злодей, готовый отдать за тебя врагам свою золоченую колесницу, запряженную отборными конями, тот, кто постоянно соперничал (с тобой) в бою, наконец-то повержен тобою в битве, родной! Грешный (Карна), который в опьянении геройским пылом постоянно произносил хвастливые речи в Собрании • кауравов, тот, кто был беспредельно любим Суйодханой, наконец-то повержен сегодня тобою! Повстречавшись с посланными тобой вожделеющими (вражеской) крови стрелами, пущенными из (твоего) лука, лежит теперь нечестивец с пробитыми членами — тем самым поистине отсечена рука у сына Дхритараштры! Тот, кто. обуянный гордыней, постоянно в ослеплении похвалялся перед царями, доставляя радость Дурьодхане: «Я повергну Пхалъгуну!» — теперь наконец сам уничтожен, и нет его колесницы! «Я не омою ног, пока жив Партха!» — такой обет (твердил) постоянно скудоумный Карна (296), о сын Шакры, а теперь наконец он повержен тобой! Тот низкий помыслами Карна, который в Собрании сказал Кришне (Драупади) в присутствии героев-куру: «Почему бы тебе, о Кришна, не покинуть несчастных, лишившихся мощи, поверженных Пандавов?» (297) — тот самый Карна, грешный разумом, который дал обет: «Я не вернусь назад, пока не сокрушу Партху вместе с Кришной!» — теперь наконец-то сам лежит (мертвый), и тело его пробито стрелами. Вам, верно, известно о битве сринджаев и кауравов, когда я попал в такую беду? А теперь наконец он повержен тобой в поединке!
42—48 Тобой, о Савьясачин, твоими огненными стрелами, пущенными из Гандивы, наконец-то отделена в бою от тела тугоумного (Карны) его голова, сияющая серьгами (298)! Как только я был избавлен от стрел, тотчас я мысленно воззвал к тебе. о герой: «Покарай Карну!» — и ты поистине точно исполнил мой замысел, сокрушив Карну. Суйодхана, исполненный гордыни, присматривался, (как бы погубить) нас, опираясь на Карну, а ты наконец-то выбил у него опору, подступив к самому Суйодхане. Низкий помыслами, неугомонный Сын суты. который некогда в Собрании перед лицом царей назвал нас бесплодным сезамом (299), наконец-то нашел свою смерть, встретившись в битве с тобою! Нечестивый Сын суты, который когда-то с усмешкой говорил (Духшасане): «Приведи-ка сам силою Яджнясени, которую выиграл Саубала» (300), — теперь наконец-то повержен тобой! Низкий душою, скудоумный сын Адхиратхи. тот, кто в сражении, деля колесницу с другим, низринул на землю Деда (?), лучшего среди тех, что владеют оружием, наконец-то повержен тобой. Так скажи мне: «Мною повержен сегодня грешный помыслами (Карна)!» — погаси поскорее, о Пхальгуна, постоянно раздуваемое ветром бесчестия неистовое пламя, которое тайно сжигает мое сердце!
Такова е «Книге о Карне» великой «Махабхараты» сорок шестая глава.

ГЛАВА 47
Арджуна, начав издалека, отвечает, что Карна, вообще-то, еще живСанджая сказал:
1—7 Прервав эту речь добродетельного царя, охваченного гневом на сына Адхиратхи, великий душою, безгранично отважный Джишну сказал неодолимому Юдхиштхире, воспрянувшему было духом: «В то время как я бился с саншаптаками, о царь, военачальник войска куру Драуни внезапно ринулся вперед, меча летящие по воздуху стрелы, подобные ядовитым змеям. Завидев мою колесницу, схожую с тучей, чтобы погубить (меня), выступило войско амбаштхов, о лучший из царей, но я уничтожил пятьсот из них и двинулся к Драуни. Тогда, вовсю (используя) могущество оружия знаний, столь туго натягивая лук, чго (каждая) стрела касалась самого его уха, он выпустил рядами множество стрел — так черная туча (исходит ливнем) во время дождей. Нам было не понять, ни как берет (стрелы) сын Дроны, ни как он кладет их на тетиву, слева ли, справа нападает в бою. И вот сын Дроны настиг меня пятью острыми стрелами, пятью же (пронзил) Васудеву, и в тот самый миг я послал в него тридцать ваджроподобных (стрел). Истекая кровью, (струящейся) по всем его членам, видя, что лучшие среди воинов тоже обливаются кровью, он укрылся, теснимый мною, в колесничном войске Сына суты.
8—14 Когда Карна-губитель увидел, что войско (его) разгромлено в битве, оружие разбито, а кони и слоны разбежались, он стремительно ринулся мне наперерез, двинув вперед пятьсот отборнейших колесниц, но я отразил их (натиск) и, отбившись от Карны, спешно направился сюда — повидаться с тобой. Все панчалы трепещут перед Карной, словно быки, учуявшие льва. Прабхадраки же рвутся на битву с Карной, попадая, точно (мелкая рыбешка), в пасть к огромной рыбе. Сходясь (в сражении) с Карной, прабхадраки, о царь, сразу же оказываются в разверстой пасти Смерти. Поезжай туда, и ты увидишь, что я готов сразиться с Сыном суты, и оба мы одержимы желанием победить. Шесть тысяч колесничных воинов, царских сыновей, уже отправились в небесный мир (301), о бхарата! Когда покажется Сын суты, я встречусь с ним в битве и буду упорна теснить его в поединке, словно Владетель ваджры — Вритру, о бхарата, первый среди людских Индр! Но если, о царь, лев среди царей, я не смогу уничтожить сегодня мощно сражающегося Карну вместе с его сородичами, я удалюсь тем суровым путем, что уготован для пренебрегших обетом. Я взываю к тебе, о лев среди людских Индр, — пожелай мне победы в бою, ибо прежде сыновья Дхритараштры сумели одолеть Бхиму. Я сокрушу Сына суты п его рать и все сонмы недругов!»
Такова в «Книге о Карне» великий «Махабхараты» сорок, седьмая глава.

ГЛАВА 48
Юдхиштхира понял, что ошибался и от души бранит братаСанджая сказал:
1—10 Услышав, что сильнейший его (противник) Карна остался невредим, неизбывно могучий Партха Юдхиштхира, пострадавший от стрел Карны, в гневе на Пхальгуну обратил к нему, Завоевателю богатств, такую речь: «Если бы ты не сказал нам в Двайтаване: „Я смогу одолеть Карну, о царь!" — все мы тогда, о Партха, вели бы себя сообразно тому, что (диктует) время. Ты дал мне обет, о герой, сокрушить (недруга) и захватить его войско — так почему ж ты завел нас в гущу врагов и обрек на погибель в открытом поле?! Мы наставляли тебя, о Арджуна, много благ желали тебе, когда ты собрался в путь, о царский сын, и все это оказалось бесплодным для нас, а мы ожидали (добрых) плодов, как (ждет их) обильно цветущая ничула (302). Меня, мечтающего о (возвращении) царства, ты заставил увидеть, как безнадежно исчезло оно из вида — так рыболовный крючок скрывается под мясной наживкой, так исчезает гаял, предупрежденный (об опасности). Вот что сказал, о скудоумный, голос небес, провозгласивший Притхе на седьмой день после твоего рождения: „Родился у тебя сын, доблестью равный Васаве (303)! Он покорит всех вражеских героев и одолеет в Кхандаве сонмы богов, а также всех бхутов (304), чрезвычайно могучих! Он покорит мадров, калингов, кекаев и покарает куру на виду у царей! И посему — не будет (на земле) второго такого лучника, не будет ни единого человека, столь же победоносного, а он, достойный, смиренный, овладевший всеми знаниями, лишь только пожелает, сможет подчинить себе любого. Твой сын, о Кунти, красотой подобен месяцу, стремительностью равен ветру, стойкостью — Меру, смирением — земле, сиянием — солнцу, преуспеянием — Дарителю сокровищ, геройством — Шакре, а мощью — Вишну (305). Великий духом сокрушитель недругов, он — словно сам рожденный от Адити Вишну (306). Неизбывно могучий созидатель родового клана, он призван (нести) победу соратникам и гибель врагам!"
11—15 Так произнес голос из поднебесья, и слышали его подвижники на вершине Шаташринги, но не сбылось для тебя это (пророчество), ибо ложь изрекли тогда боги. Внимая речам других достойнейших из святых мудрецов, которые всегда почтительны (ко мне), я не склонюсь перед Суйодханой! Я не могу узнать тебя — так ты напуган сыном Адхиратхи! Ты стоял под своим стягом с (изображением) обезьяны в прекрасной, созданной Тваштри колеснице с бесшумными осями, в руках твоих были отделанный золотом каленый меч и лук Гандива, огромный словно тала, а колесницей твоей правил Кешава — так почему же, о Партха, ты отступил, испугавшись Карны?! Лучше бы ты отдал свой лук Кешаве, а сам, слабосильный, стал бы его колесничим в этом бою, и тогда Кешава сокрушил бы жестокого Карну, словно принявший ваджру Властелин марутов — Вритру (307)! Если бы ты родился до срока на пятом тяжком месяце или если б вовсе не был зачат в лоне Притхи, тебе не было бы (суждено вершить) ратный подвиг, о царский сын, и тогда ты не бежал бы, несчастный, прочь с поля брани!»
Такова в «Книге о Карне» великой «Махабхараты» сорок восьмая глава.

ГЛАВА 49
Санджая сказал:
1—13 Едва Юдхиштхира произнес такие слова, белоконный Каунтея схватился в ярости за меч, намереваясь убить быка-бхарату, но, видя, как он разгневан, Кешава, читающий в сердцах, сказалКришна делает все, чтобы остановить резню между его пандавами. Сказку я вырезал, но отдельно не могу не процитировать нашего красавца: "Но когда (человеку) выпадает великий позор, его и живого считают мертвым. Ты, Бхима, оба Близнеца, старцы и мужи, (славные) в мире своей отвагой, всегда выказывали почтение царю (Юдхиштхире). Теперь же ты прояви к нему неуважение, но в чем-то ничтожном: (к примеру,) обратись, о Партха, к Юдхиштхире на ты, тогда как положено (обращаться к нему) на Вы. Наставник, о бхарата, если к нему обратились на ты, все равно что мертв.": «Зачем, о Партха, ты взялся за меч? Я не вижу здесь никого, с кем ты должен был бы сразиться, Завоеватель богатств: все сыновья Дхритараштры повержены мудрым Бхимой! Ты удалился (с поля брани), о Каунтея, чтоб повидать царя; теперь ты увидел его: царь Юдхиштхира в добром здравии. Ты встретился с царем-тигром, отвагой подобным тигру, — теперь время ликовать, так отчего ты пришел в такую ярость? Я не вижу здесь, о Каунтея, того, кого ты должен покарать, — так отчего же ты с такой поспешностью схватился за свой огромный меч? Смотрю я на тебя, о дивноотважный Каунтея, (и не понимаю), что это ты собираешься делать, в ярости сжимая меч?» В ответ на слова Кришны Арджуна, глядя в упор на Юдхиштхиру, гневно сказал Говинде, (тяжко) вздыхая, как змей: «Я должен отсечь голову всякому, кто осмелится мне предложить: „Отдай Гандиву другому", — таков мой тайный обет. Я не в силах стерпеть того, что сказал мне царь в твоем присутствии, о безмерно отважный Говинда с беспечальной душою! Поэтому я покараю царя, трепетно чуткого к дхарме, а уничтожив его, лучшего из мужей, исполню тот обет — вот почему взялся я за меч, о радость ядавов! Убив Юдхиштхиру, я воистину исполню свой долг и буду избавлен от тревог и печалей, о Джанардана! А что думаешь ты теперь, когда настала такая минута? Ты знаешь все об этом мире, родной, — что было и что грядет. Как ты мне скажешь, так я и поступлю».
Кришна сказал:
14—24 Теперь, о Партха, я понимаю: не почитал ты старших. Не в согласии с Временем, о муж-тигр, ты идешь на столь злое деяние. Знающий тонкости дхармы не должен так поступать, о Завоеватель богатств! Кто смешивает то, что следует делать, с тем, чего делать не следует, и то, что должно быть исполнено, с тем, что есть небрежение долгом, тот, о Партха, — ничтожнейший из мужей! Тебе неведомо то, что утверждают мудрейшие, которые, следуя дхарме, возвысились (духом), познав и целостность ее, и отдельные грани. Человек, не знающий твердо, как отличить то, что следует делать, от того, чего делать не следует, невольно впадает в заблуждение, о Партха, — точно как ты сейчас, неразумный! Никогда не познаешь блаженства, если не (ведаешь), что именно следует, а чего никогда не следует делать. Все это явствует из шрути, а ты не постиг его. Знаток дхармы, ты следуешь дхарме, не постигнув (ее сути), ибо приверженный дхарме, о Партха, не приемлет душой убиения живого. Я считаю, превыше всего, о друг мой, — не губить того, что живет; пусть даже придется прибегнуть ко лжи, но ни за что не погубить (другое существо). Так как же ты можешь, о лучший из мужей, словно какой-то иной человек, простолюдин, посягать на жизнь своего старшего брата — царя, знатока дхармы? О бхарата, не одобряют мудрые убийства того, кто не вступает в бой, кто безоружен, кто отвратив лицо, отступает (с поля брани) или взывает о помощи, смиренно сложив ладони (308). Когда-то, о Партха, еще совсем юным ты дал тот обет, и потому в ослеплении ты решился теперь на такое деяние, несогласное с дхармой. Разве ты смог бы, о Партха, покушаться на убийство наставника (309), если бы помнил о дхарме, если бы ты не отринул себя от сложного, многотрудного пути дхарм!
.......
50—56 Дхарму называют так оттого, что она есть опора (316), дхарма поддерживает живущих. Все, что связано с поддержанием (сущего), и есть, без сомнения, дхарма. В тех случаях, когда алчные люди желают что-либо обрести вопреки справедливости и спасение в том, чтоб не проронить ни слова, никогда не следует подавать голос. Но если необходимо сказать свое слово и не высказаться опасно, в таком случае, мне думается, лучше произнести неправду, нежели правду. Если же речь идет о жизни и смерти, о браке или гибели всего рода и достояния, или же когда пускаются в ход насмешки, пусть будет ложным сказанное — прозревшие суть и смысл дхармы не видят в том ее нарушения. Тому, кто (должен прибегнуть) к клятвам, чтоб избежать столкновения с грабителями, лучше солгать — в том несомненная истина. Если есть такая возможность, ни за что не следует уступать свое достояние подобным, ибо богатство, отданное нечестивцам, бьет по самому отдающему. Поэтому тот, кто прибегнет ко лжи во имя (спасения) своего имущества, лжецом не окажется. Теперь тебе должным образом возвещено, по каким признакам различается (то, что истинно, а что ложно). Выслушав это, скажи мне, о Партха, должен ли ты убивать Юдхиштхиру?
Арджуна сказал:
57—63 Именно так и сказал бы многознающий, именно так и сказал бы многомудрый! Если чья-либо речь может быть нам полезна, так это твоя речь! Ты для нас — словно мать, ты для нас — словно отец, ты — высочайшее прибежище, Кришна, потому и речь твоя — чудо! В трех мирах нет ничего, что было бы неизвестно тебе, и потому ты постиг высочайшую дхарму совокупно и по существу. Я понимаю теперь: нельзя мне убить Пандаву Юдхиштхиру, Царя справедливости! Посоветуй мне милостиво, как (поступить) в таком случае. Выслушай, я должен рассказать тебе, что еще у меня на сердце. Ты знаешь теперь, о Владыка дашархов, каков мой обет: если кто-либо из людей, даже достойный, посмеет сказать мне: «Отдай, о Партха, Гандиву другому!» — он будет (насмерть) сражен оружием. Я уложил бы такого на месте, о Кешава, так же как Бхима убил бы любого, кто посмел бы бросить ему: «Безбородый!» (317). Царь же не раз повторил мне в твоем присутствии, о лев вришнийцев: «Лучше бы ты отдал свой лук!» Но если бы я убил его, Кешава, то не задержался бы в мире живых и малую толику времени. О Кришна, лучший из вершителей дхармы, ты должен меня надоумить, (как поступить мне), чтоб мой известный в мире обет (318) был истинен, но чтоб и я, и (Юдхиштхира) Пандава остались в живых?!
Васудева сказал:
64—71 Царь утомлен (тем, что происходит) в мире, он изранен в бою множеством острых стрел Карны, и только поэтому, Партха, он говорил с тобою столь резко. Теперь игру в сражении ведет Карна (319), и если бы он принял смерть, то куру были бы побеждены, — так полагает царь (Юдхиштхира), сын Дхармы. Но когда (человеку) выпадает великий позор, его и живого считают мертвым. Ты, Бхима, оба Близнеца, старцы и мужи, (славные) в мире своей отвагой, всегда выказывали почтение царю (Юдхиштхире). Теперь же ты прояви к нему неуважение, но в чем-то ничтожном: (к примеру,) обратись, о Партха, к Юдхиштхире на ты, тогда как положено (обращаться к нему) на Вы. Наставник, о бхарата, если к нему обратились на ты, все равно что мертв. С тем и приблизься к Юдхиштхире, Царю справедливости, соверши этот шаг, несовместимый с дхармой, о Каунтея, продолжатель (рода) Куру! Это откровение, высочайшее из всех откровений, идет от Атхарвана и Ангираса (320), и те, что желают (достичь) блага, всегда должны следовать этому без колебаний. Такой (поступок), о Пандава, раз он исходит от тебя, равносилен убийству Царя справедливости — он и воспримет его таким образом (321). Потом ты приникни к его стопам, а следом обрати к Партхе смиренную и ласковую речь. Твой брат, царственный сын Панду, мудр и ни на кого зря не прогневается. Ты же, о Партха, разом избегнув и нарушения обета, и братоубийства, одолей, ликуя, Сына суты Карну!
Санджая сказал:
Напутствуемый Джанарданой Партха Арджуна дал согласие на такое «убийство» милого его сердцу (брата) и принудил себя сказать Царю справедливости такие грубые слова72—80 Напутствуемый Джанарданой Партха Арджуна дал согласие на такое «убийство» милого его сердцу (брата) и принудил себя сказать Царю справедливости такие грубые слова, каких он никогда не произносил прежде: «Не тебе, о царь, говорить такое, что ты соблаговолил мне сказать, иначе ты не находился бы здесь, на расстоянии кроши от поля боя, (завершенного) только наполовину. Это Бхиме полагалось бы меня осуждать: отважнейший из всех воинов, он и теперь бьется (с недругами) . В свое время потеснив врагов в битве и истребив (многих) царей-героев, с громким львиноподобным кличем уничтожил он потом более тысячи слонов. Герой вершит суровейший подвиг, какой не по силам тебе когда-либо совершить! Соскочив со своей колесницы, стиснув в руке палицу, он разит ею в битве воинов, коней и слонов, лучшим из мечей уничтожает боевые колесницы, конницу и (отряды) слонов. Отвагою равный Шатаманью (322), он губит недругов своим луком, колесами колесниц, топчет их насмерть ногами и убивает врукопашную. Наделенный великой мощью, подобный Антаке и Вайшраване, он яростно истребляет врагов, воздавая им по заслугам. Поэтому не тебе, которого постоянно спасают соратники, а лишь Бхпмасене подобает меня осуждать! Губитель недругов Бхима один в гуще сыновей Дхритараштры сокрушает огромные колесницы, отборных слонов и коней, лучших из пеших воинов. Это он вправе меня осуждать, он, который умертвил многие сонмища недругов, подобные синим дождевым тучам, — постоянно хмельных калингов, вангов, ангов, нишадов и магадхов. Он вправе был бы порицать меня, даже ни в чем не повинного! Стоя в надежно снаряженной колеснице с полными горстями стрел, вовремя успевая натягивать лук, герой порождает в великом бою ливни из стрел — точно водоносное облако (изливает потоки дождя).
81—99 Мудрые говорят, что могущество (брахманов), лучших из дваждырожденных, в слове, кшатриев же — в мощи рук. А ты, о бхарата, суров и могуч лишь на словах и полагаешь, что я таков же, но я отвечаю правилу. Постоянно, всей жизнью своей и душой, вместе с моими женами и сыновьями я стремился к тому, что было желанно тебе, а ты казнишь меня стрелами своих речей, и мы никогда не видим от тебя блага. Ты вынес мне осуждение, пребывая на ложе Драупади, меж тем как я в это время ради тебя истреблял великих колесничных воинов. Ты слишком мнителен и жесток, о бхарата, и я не жду от тебя благодати! Верный истине (Бхишма), о бог среди людей, для твоего же блага сам подсказал тебе, как умертвить его в бою: то был отважный Шикхандин, сын Друпады, великий духом, и под моей охраной он погубил (Бхишму) (323). И я бы не стал ратовать за твое возвращение на престол, ибо ты вопреки здравому смыслу привержен игре в кости. Ты сам совершил греховный поступок, па который способны лишь недостойные, а теперь рассчитываешь с помощью себе подобных одолеть неприятеля в битве (324). Ты слышал о многих сокрушающих дхарму сквернах, (связанных) с игрой в кости, — о них говорил (тебе) Сахадева (325), но ты был не в силах отринуть этот удел нечестивых, и потому мы все ввергнуты в ад. Ты — игрок, и царство погибло из-за тебя, ты навлек несчастье на нас, о Индра людей! Больше, о царь, ты не посмеешь хлестать нас тяжелыми плетьми своих речей — этим ты снова гневаешь тех, кто обездолен (тобой же) (326)!» Вот какую дерзкую речь, чеканя слова, заставил выслушать Савьясачин стойкого разумом (Юдхиштхиру). Затем раскаяние овладело сыном царя богов и с тяжким вздохом он обнажил свой меч. И тут опять обратился к нему Кришна: «Что это значит — ты вновь обнажаешь свой меч, (синий) как небеса? Скажи (мне) правду, снова ответь (честно), и тогда я смогу посоветовать тебе, как вернее достичь цели». Когда лучший из мужей спросил его таким образом, глубоко удрученный (Арджуна) ответил Кешаве: «Мне следует умертвить себя, ибо я совершил крайне злое деяние».
Провозгласи, о Партха, свои достоинства, и это тотчас обнаружит твое пристрастие к себе91—98 Лучший из блюстителей дхармы выслушал эти слова Партхи и сказал Завоевателю богатств: «Провозгласи, о Партха, свои достоинства, и это тотчас обнаружит твое пристрастие к себе (327)!» «Да будет так, о Кришна!» — с восторгом принял Завоеватель богатств, сын Шакры, такой совет и, опустив свой лук (328), сказал Юдхиштхире, первому среди стражей дхармы: «Внемли мне, о царь! Неведом (людям), о бог среди людей. второй подобный мне лучник, если не считать Бога, Владетеля Пинаки (329)! Я же признан им, великим душою (330), и вмиг могу уничтожить вселенную со всем, что в ней движется и что неподвижно. Это мною, о царь, покорены (все) стороны света с пх владыками, именно я заставил их (всех) подчиниться тебе (331). И та раджасуя, во время которой были совершены (обильные) дарения брахманам, обеспечившие успех, и удивительный дворец собраний (332) — всем этим ты обязан моей мощи. На обеих руках моих линиями обозначены стрелы и лук со стрелой, изготовленный к бою, а на ступнях моих — стрелы и стяги (333). Такого, как я, невозможно одолеть в сражении! Повержены северные народы, разбиты западные, покорены восточные, подавлены южные; немного осталось в живых саншаптаков, мной уничтожена половина их войска. Разгромленное мною войско бхаратов, подобное войску богов, полегло (в битве), о царь! Я не убиваю тех, что несведущи в обращении с оружием, и только поэтому я не обратил в прах весь этот мир!» Проговорив это, Партха заговорил вновь, обращаясь к Юдхиштхире, лучшему из блюдущих дхарму: «Запомни, о царь, это истина: или Радха лишится своего сына, или Кунти — меня (334). Смилуйся, царь, и прости мне мои слова. Поклон тебе! В свое время ты все узнаешь».
99—112 Умилостивив царя, покорителя недругов, (Арджуна) приблизился к нему и стоя произнес: «Я отправляюсь освободить от боя Бхиму, всей душой (желая) погибели Сыну суты, ибо жизнь моя в том, чтоб доставлять тебе радость, — истинно я говорю, знай это, царь!» Пылающий мощью Увенчанный диадемой приник к стопам (Юдхиштхиры), а затем поднялся, чтоб отправиться в путь, (и сказал): «Скоро наступит (мой час), теперь уж недолго (ждать): (Карна) готов к бою, и (мой долг) его встретить». Когда Пандава, Царь справедливости, выслушал эти суровые речи брата Пхальгуны, он поднялся со своего ложа и, жестоко скорбя душой, обратил свою речь к Партхе: «То, что я совершил, о Партха, (воистину) недостойно, и именно из-за этого обрушилась на вас горькая беда! Поэтому отсеки мне сейчас же голову, ибо я — ничтожнейший из людей, из-за меня роду (нашему) угрожает погибель! Я грешен, из-за моей греховности несчастья преследуют меня и разум мой утратил ясность. Я труслив, бездеятелен и жесток, (своим поступком) я оскорбил старейших — зачем ты так долго был верен мне, столь безжалостному! Теперь же я, грешный, удаляюсь в леса, живите счастливо без меня! Великий душой Бхимасена достоин стать царем (335). Какой толк для меня в царстве, если я, точно евнух, (лишен мужества)? Я не в силах стерпеть те жестокие (обвинения), которые ты (бросаешь мне) в ярости. Пусть Бхима будет царем! На что мне жизнь, о герой, если я так унижен!» С этими словами царь быстро поднялся, покинул ложе и вознамерился тотчас отправиться в лес, но тут к нему с поклоном обратился Васудева: «Тебе, верно, известен, о царь, знаменитый обет верного слову Владетеля Гандивы относительно его лука Гандивы: если кто-либо в мире скажет: „Отдай Гандиву другому!" — он должен быть тут же убит, а ты сказал именно так. Поэтому Партха, о владыка земли, во исполнение того обета по моей воле нанес тебе такое оскорбление, ибо считается, что обидеть наставника — все равно что убить его. Так прости же, о царь, Арджуне то прегрешение; (его совершили мы) оба — Партха и я, о мощнорукий! Вдвоем и взываем мы к твоему покровительству, о великий царь! Ты должен простить меня: (смиренно), с мольбой я склоняюсь перед тобою, о царь! Напьется теперь же земля крови грешного Радхеи — истинно то, в чем я заверяю тебя! Считай, что Сын суты уже расстался с жизнью, ибо тот, кому ты желаешь смерти, все равно что мертв».
113—116 Выслушав сказанное Кришной, Юдхиштхира, Царь справедливости. в смятении поднял Хришикешу, склонившегося перед ним с почтительно сложенными ладонями, и вслед за его словами произнес такие: «Все это так, как ты говоришь, но то лишь моя вина. Ты, о Говинда, Владыка мадху, наставил и спас меня. Тобою, о Ачьюта, мы избавлены ныне от жестокой беды. Обратившись к тебе, заступнику, мы оба, (и я, и Арджуна), ослепленные невежеством, спаслись теперь от грозного океана бедствий! Благодаря лодке твоего разума мы и с нами наши близкие миновали море страданий и бед, имея в тебе, о Ачьюта, своего защитника!»
Такова в «Книге о Карне» великой «Махабхараты» сорок девятая глава.

царь всея справедливости

@темы: Махабхарата, Пандавы, Кришна

Случилось страшное, кажется, я нашла то место, откуда растут ноги.
В общем, имхо, наш Тэвари - плагиатор. И свой неповторимый образ эмо-Карны, состоящего в секте радикальных авточленовредителей (с), подрезал не из "Мритьюнджаи", а из гораздо более старого источника, а именно Сарал-Махабхараты.



Поучительная история о том, что получится, если автор пытается совместить историю о жертвоприношении Исаака и древних ариев.
читать дальше
Когда Карна родился, он носил на своем теле благословения от своего отца Сурьи в виде брони и пары сережек. Они защищали его от любого вреда, ни одна стрела не могла пробить броню, ни один меч или булава не могли сделать это, ни обычные, ни божественные. Он был в безопасности и это был общеизвестный факт. Его враги отлично понимали, что для того, чтобы убить Карну, необходимо лишить его божественной защиты. И это не может быть сделано с применением силы, только с его согласия. Но с чего бы Карне соглашаться терять свою защиту?
Очевидно, что истребовать от него такое согласие было за пределами возможностей смертных, но. Возможно, боги могли преуспеть там, где смертных ждал провал. Арджуна однозначно так думал, когда обратился за помощью к своему отцу Индре. Когда Арджуна покидал обитель богов, чтобы вернуться в смертный мир к своим братьям и Драупади, отбывавшим срок в изгнании в лесу. [Оборот про «отбывавших срок» меня несказанно порадовал]. Индра предложил Арджуне попросить у него награду (благословение). Арджуна попросил об одном: чтобы Карна был лишен божественной защиты. В тоже время, как и все в Сарал-Махабхарате, Арджуна знал, что только так можно убить Карну, и что он его старший брат. Но какое значение могут иметь родственные связи для тех, кто стремится к славе и победе?
Вскоре после возвращения Арджуны из обители богов, Пандавов посетил Кришна. Арджуна рассказал Кришне о своем пребывании в среди богов, проклятии Урваши и её уверенности в том, что это проклятие обернется для него благом, а также о своей просьбе к Индре. Кто присутствовал при этом разговоре, - спросил Кришна. Все боги,- ответил Арджуна. Он был в сонме богов. Когда это произошло. О, Партха, ты совершил ужасную ошибку, Сурья находился там и он несомненно сообщит своему сыну о ваших с Индрой договоренностях и попросит его не расставаться с божественной защитой, поэтому ты не сможешь воспользоваться обещанием царя богов.
Но Юдхиштхира так не думал. Карна был добродетельный человек, великий даритель и он не разочарует любого просителя, независимо от того, что будет запрошено как даан (ритуальный подарок). Кришна сказал, что он проверит, так ли это. Он будет просить, чтобы Карна отдал как даан жизнь своего сына. И если Карна даст ему такой даан, то он уверен, что у Индры не будет проблем с тем, чтобы попросить в качестве дана панцирь и серьги.

Обернувшись брахманом, Кришна подошел к Карне. Однако, время ритуала закончилось и Карна остался с пустыми руками (всё раздал). С величайшим почтением Карна обратился к ряженному брахману остаться с ним в тот день. На следующее утро он получит много золота и будет в состоянии предложить ему достойный даан. Брахман согласился. Карна озаботился пропитанием для гостя, он знал, что брахман не будет есть пищу, приготовленную небраханом. Карна дал гостю рис, овощи, фрукты и прочее. Но гость сказал, что не желает вегетарианской еды и хочет мяса. Крайне удивленный Карна спросил его, откуда он пришел и каково его происхождение. Он никогда не слышал о брахманах-мясоедах. Ряженный брахман сказал ему, что он принадлежит к общине брахманов, которые употребляют мясо в пищу. Карна сказал своему сыну Бишвакасене убить оленя в ближайшем лесу. Однако, гость не был доволен, он попросил человечинки. Карна был в шоке. Как можно убить человека на мясо, это тяжкий грех, - сказал он гостю. Брахман сказал, что он знает об этом и не собирается просить его убить, кого попало. Брахман попросил, чтобы Карна зарезал своего сына Бишвакасену и предложил гостю его мясо. Карна был ошеломлен. Он сказал, что то не будет исполнять требование гостя и скорее станет клятвопреступником. Гость ничего не сказал и собрался уходить. Бишвакасена поклонился брахману в ноги и, плача, просил его не уезжать. Брахман согласился остаться на ужин. Бишвакасена пошел к отцу и просил его не нарушать обет и не отклоняться от своей дхармы. Привязанности не должны препятствовать пути дхармы, - сказал он отцу. Пока отец рубил своего дорогого сына, свидетель всего этого, Кришна, думал, что единственное подходящее место для Карны – это Вайкунтха.
Когда брахман получил требуемое мясо, он не стал готовить пищу. Моя община не такие догматики, чтобы не есть пищу, приготовленную небрахманом, - сказал он Карне.- Пусть твоя жена приготовит мясо. Карна подумал, какой нечеловечески жестокий человек его гость. Но дхарма не позволила бы ему вымолвить ни слова против, чтобы выразить, какие муки он переживает.
Жена Карны приготовила мясо своего сына. Когда она принесла еду и Карна пригласил гостя к столу, тот заявил, что не собирается есть в одиночку. Карна и его жена должны присоединиться к трапезе, иначе как он может быть уверен, что они не отравили пищу. Со слезами Карна и его жена начали есть. Но брахман не принимал пищу. Не ты, а твоя жена обманула меня, - сказал он Карне. - Она не сварила голову, лучшую часть тела, и спрятала её. Брахман потребовал, чтобы они приготовили и голову, но сделали это в его присутствии, так как он больше не доверяет им. Голову сварили и измельчили. Теперь гость был готов есть. Царица Суктатамасчала [это не имя, это тест на опьянение], жена Карны, спросила у мужа, не был ли их гость демоном или богом, который пришел в чужом облике, чтобы проверить их [сообразительная шопипец]. Она слышала, что в другую юга Нараяна пришел в облике карлика к Бали. Царица попросила мужа сохранять спокойствие.
Гость разложил на полу 4 листа. Кто же будет четвертым, - спросил Карна. Это место для Бишвакасена, - ответил брахман, - как я мог бы начать есть без него. В глубочайшем замешательстве Карна спросил: Как это возможно, чтобы он присоединился к ним, если они тут собираются есть его мясо? Зачем ты, о брахман, притворяешься глупцом? Однако гость не хотел приступать к еде без Бишвакасены. Он попросил жену Карны выйти на улицу и позвать сына. Когда она это сделала, сын подбежал к ней. Он играл со своими друзьями и, когда услышал, что его зовет мать, оставил игру и подбежал к ней.
Когда жена и сын вошли, Карна не мог поверить своим глазам. Перед ним было приготовленное мясо Бишвакасены и сам Бишвакасена. Что было правдой, а что иллюзией. Он упал в ноги брахману. Кто ты? – спросил Карна. Иллюзия исчезла и вместо брахмана появился сам Нараяна. Карна был ошеломлен и молился ему: я не знаю, в каком рождении я служил тебе, верховный бог, но в этой жизни я ничего не сделал тебе. Зачем ты дал мне столько боли? Нараяна ответил: я пришел дать дар добродельнейшему среди добродетельных. Твой сын теперь мой. И ушел.
Многие [герои эпоса] наверняка слышали об этом дарителе из дарителей, но никто не говорил об этом. Кроме Дурьодханы. Сидя у мертвого тела Карны на Курукшетре, он оплакивал своего друга и говорил о его многочисленных героических или добродетельных поступках. Шакуни предупреждал Дурьодхану, что никто не может удовлетворить Кришну (Нараяну) дааном/жертвой или любовью – ему всегда недостаточно . Но один раз он был полностью удовлетворен. Вернул сына Карны к жизни и назвал его величайшим жертвователем.

(сколько мата я потёрла, пока текста набирала...)

@темы: Махабхарата, Кришна, Карна, Махабхарата 2013

@темы: Махабхарата, АУ, Переводы, Пандавы, Бхишма, Дхритараштра, Дурьодхана, Боги

Автор: Nenena
Оригинал: www.fanfiction.net/s/3764123
Перевод:  Jasherk
Бета:  Мурчик
Название: Mahabharat Story, или Космическая Махабхарата, в нашем варианте
Фэндом: Махабхарата
Персонажи: царская семья Куру, пандавы, Карна, царская семья Панчала, семья Дроны, Шалья и т.д.
Жанр: эпик, фантастика, драма, романс, приключения, ангст (пожалуй, все виды, кроме детектива, порно и туалетного юмора)
Рейтинг: G
Правовая оговорка: герои принадлежат Ведавьясе Двайпаяне Кришне
Примечания автора: если хотите узнать больше, почитать список персонажей и глоссарий имен, то, пожалуйста, заходите на mahastory dot livejournal dot com.
С любовью и огромной благодарностью Neeti и Steelehearts за бетаридинг.
Буду искренне благодарна за комментарии и фидбек. Спасибо за то, что читаете!

Начало пролога
Про свадьбы и безжалостную судьбу
Про аномальную беременность Гандхари
Финальная часть пролога. Хорошие новости не всегда такие хорошие, как кажется
ГЛАВА I: ХАСТИНАПУР. Часть первая. Компромиссное решение Панду и Дхритараштры
ГЛАВА I: ХАСТИНАПУР. Часть вторая. Пандавам не нравится в Хастинапуре
ГЛАВА I: ХАСТИНАПУР. Часть третья. Первое совместное занятие и первая стычка между Дурьодханой и Бхимой
ГЛАВА I: ХАСТИНАПУР. Часть четвертая. Страсти накаляются до предела
Интерлюдия. КАРНА
Интерлюдия. КАРНА (окончание)
ГЛАВА II: РАССТАВАНИЯ. Часть первая. Про то, как принцы проводят свободное время
ГЛАВА II: РАССТАВАНИЯ. Часть вторая. Пришла беда - отворяй ворота
Интерлюдия 2. ЮЮТСУ
ГЛАВА III: ДАР. Часть первая. Арджуна - несчастный неудачник
ГЛАВА III. ДАР. Часть 2. Арджуна встречает друга. И это не Кришна
Интерлюдия 3. ДРОНА. Арджуна пытается выкупить жизнь Дроны у царя Друпады
ГЛАВА IV. РОЗА. Часть первая. От Дурьодханы и Юдхиштхиры требуют срочно найти себе цариц.
ГЛАВА IV. РОЗА. Часть вторая. Бал выбора невест для принцев Хастинапура
Интерлюдия 4. ШАЛЬЯ. Предложение дяди Шальи
ГЛАВА V. СОСТЯЗАНИЯ. Часть первая. Дурьодхана и Юютсу узнают страшную тайну друг про друга. Дрона объявляет о подготовке к межпланетным соревнованиям
ГЛАВА V. СОСТЯЗАНИЯ. Часть вторая. Дрона рассказывает Арджуне о своих истинных отношениях с Друпадой. Дурьодхана и Юютсу устраивают спиритический сеанс асурам
ГЛАВА V. СОСТЯЗАНИЯ. Часть третья. Принцы Куру знакомятся с Друпадой и его детьми
ГЛАВА V. СОСТЯЗАНИЯ. Часть четвертая. Это был лучший день в жизни Арджуны, пока какой-то плебей не стал жечь напалмом
Интерлюдия 5. КАРНА II. "Я бы не сделал тебя царем, если бы заранее знал, что ты псих"
ЧАСТЬ VI. ГУРУДАКШИНА. Часть первая. Пока Дрона обучает Арджуну брахмаастре, Дурьодхана позвал Ашваттхаму выпить вместе чаю.

ЧАСТЬ VI. ГУРУДАКШИНА. Часть вторая.
Если твой гуру хочет царя Друпаду, ты идешь и воруешь для него Друпаду

ЧАСТЬ VI. ГУРУДАКШИНА. Часть вторая.
Если твой гуру хочет царя Друпаду, ты идешь и воруешь для него Друпаду

XIV.
Для Юдхиштхиры последующие дни тянулись мучительно медленно. После того, как Дурьодхана, который, по сути, являлся половиной действующего правительства, слег в постель, Юдхиштхира неожиданно обнаружил, что у него стало вдвое больше обязанностей и ответственности.
- Ну, пожалуйста, - в отчаяньи взмолился он Накуле однажды рано утром, - если бы ты мог хотя бы…
- Я не занимаюсь благотворительными завтраками, - отрезал Накула, - и я не занимаюсь чокнутыми вишнуитами. Так что дважды «нет».
Юдхиштхира бессильно сжал кулаки и повернулся к Сахадеве:
- Ты…
- Я могу взять на себя министра финансов, - не сильно выручил своим предложением Сахадева.
- Но Бхима уже…
- Пусть Бхима проведет завтрак, - сказал Накула. – Он же любит еду. Мы с Сахадевой займемся министром финансов, и ты сможешь спокойно пойти шантажировать членов Парламента или что ты там собирался с ними делать.

- Для начала, - огрызнулся Юдхиштхира, - я никого не шантажирую. Я собираюсь провести с ними брифинг, посвященный…
- Да мне плевать, если честно, - закатил глаза Накула.
- Во-вторых, - продолжил Юдхиштхира со сжатыми зубами, - не нужно вам лезть в экономику, если вы ничего не…
- А я как раз разбираюсь, - возразил Сахадева. А потом почесал ухо, никак не аргументируя свое заявление.
- Ну, не могу же я быть в трех местах одновременно, - воскликнул Юдхиштхира, умоляюще глядя на своих братьев. – Послушайте, я прошу вас о такой малости. Вы ведь знаете, я почти никогда ни о чем не прошу вас двоих. Пожалуйста, помогите. Хотя бы один раз.
- Попроси Арджуну, - сказал Накула. – Вот кто действительно никогда и ничем тебе не помогает.
- Арджуна в лесах.
- Ах, да, я забыл, - Накула снова закатил глаза. – Он там занят поеданием червей, просмотром голодных галлюцинаций и попытками убедить самого себя в том, что так он становится един с богами.
- Червей, - Сахадева вздохнул. А потом он вдруг сжал плечо Накулы и сказал: - Знаешь что? Мне кажется, я проголодался.
- Но мы ведь только что завтракали.
- Я знаю, но можем ведь устроить себе и второй завтрак, - не давая Накуле шанса возразить, Сахадева повернулся к Юдхиштхире и сказал: - Мы проведем завтрак.
- О, спасибо! – выдохнул Юдхиштхира, обеими руками сжимая руки Сахадевы. – Огромное, огромное тебе спасибо, я…
- Ты опаздываешь, - напомнил Накула, показав пальцем на циферблат наручных часов.
Юдхиштхира заторопился, искренне надеясь, что кто-нибудь уже позвонил в гараж, чтобы ему приготовили ховер, который бы отвез его к зданию парламента. Ему очень хотелось курить, но у него даже на это не было времени. По счастью, кто-то действительно предупредил, чтобы ему подогнали ховер. Спустившись на нижний этаж, Юдхиштхира скорее забрался в машину, и обнаружил, что напротив него сидит дядя Видура.
- Я так и думал, что это ты поедешь со мной, - сказал дядя Видура, протянув Юдхиштхире бокал с янтарно-желтым напитком, как только шофер закрыл за ним дверь. – Тебе удалось отправить Накулу или Сахадеву на благотворительный завтрак?
- Обоих, можете мне поверить? – сказал Юдхиштхира с благодарностью принимая бокал. Он глотнул и закашлялся. Это было не спиртное, как он предполагал – это вообще был не алкоголь. Юдхиштхира сердито вытер рот. – Это же сок! – выдохнул он. – Это же просто… сок!
- Естественно, - дядя Видура положил руки на колени с каким-то особенно чванливым видом, какой принимал довольно часто. – На твоих плечах сейчас находится бремя целого мира, Юдхиштхира, - сказал он. – И, поверь мне, что твои плечи куда больше подходят для этой ноши, чем твоя печень.
Ховер, устремившийся было вперед, вдруг замедлился и остановился. Они все еще находились под дворцом. Шофер вышел из кабины и снова открыл дверь в салон.
Дед Бхишма уверенно забрался к ним.
- Не возражаешь, если мы к вам присоединимся? – спросил он у Видуры. – У нас тоже назначена встреча в Парламенте.
Видура кивнул, и прежде, чем Юдхиштхира успел спросить, кто еще подразумевался под «у нас», Дурьодхана медленно забрался на заднее сиденье и устало откинулся на спинку.
- Угадайте, кто вернулся в мир живых? – слабо спросил он.
Юдхиштхира подался вперед и с облегчением обнял своего кузена.
- Ты себе не представляешь, - выдохнул он, - как я благодарен, что ты здесь.
- Хотел бы сказать тоже самое, - ответил Дурьодхана, мягко отстраняя от себя Юдхиштхиру. – Но если хочешь услышать правду, я предпочел бы оставаться в постели. – Он запрокинул голову назад и застонал. – Больше никогда в жизни, - пробормотал он. – Точно никогда в жизни.
- Что никогда в жизни? – удивился Юдхиштхира.
- Никогда в жизни не останусь в одной комнате с панчальцами, - ответил Дурьодхана. – Они просто целая раса вирусных инкубаторов. – Он принял бокал сока от дяди Видуры и торжественно поднял его, как только Видура заново наполнил бокал Юдхиштхиры. – У меня есть тост, - объявил он. – За то, что я не умер!
Юдхиштхира кивнул и тоже поднял свой бокал:
- За мир и процветание, - добавил он.
- И чтобы не было особого кризиса, который надо решать.
- За мир с Панчалом и Мадрой.
- За доброе здоровье!
- И за высокие рейтинги гражданского одобрения!
- Будем! – Дурьодхана чокнулся с Юдхиштхирой и сделал долгий глоток из бокала. Который через миг выплюнул, кашляя и сердито вытирая рот.
- Это же не алкоголь! – возмутился он.
Юдхиштхира вздохнул. И вдруг подумал:
«Интересно, как там справляется Арджуна, совсем один, в лесу? Надеюсь, ему приходится намного легче с его заданием, каким бы там оно ни было, чем мне».
________________________________________
XV.
Когда в Хастинапуре было утро, в Кампилье была ночь.
Арджуна стоял на балконе своей комнаты в отеле, глядя на величественный дворец, поднимающийся над городом. Даже среди ночи могучие серые стены и сторожевые башни дворца были освещены ослепительными прожекторами, и Арджуна мог даже разглядеть крошечные фигурки охранников, движущиеся вдоль его периметра.
Арджуна одел защитные перчатки, крепко застегнул их на запястьях и глубоко вздохнул. Они пригодятся ему сегодня, чтобы защитить ладони от тетивы. Он провел в Кампилье уже почти неделю, ходил по улицам вдоль дворца, наблюдал за передвижениями охраны, запоминал, где установлены камеры. Это было не так-то легко. Внутренний двор дворца был закрыт для туристов. К тому же в городе действовал жесткий комендантский час, гарантировавший, что после заката вокруг дворца не окажется никого из простых жителей.
Арджуна проверил свою экипировку последний раз. У него было несколько помятых банкнот панчальской валюты, засунутых в ботинки, и это было все, что Арджуна мог рискнуть взять с собой. В его голове были нужные мантры, а лук подрагивал, щекоча ладони под кожей, а больше ничего ему было и не нужно. Багаж и все прочее он оставлял в комнате отеля. Как только все начнется, возвращаться назад будет уже поздно.
Арджуна забрался на ограждение балкона. Он жил на четвертом этаже отеля, откуда открывался хороший вид на царский дворец, но, к несчастью, довольно высоко от земли. Но Арджуна не хотел рисковать, покидая отель через лобби. Комендантский час уже начался, и на него, наверняка, обратили бы внимание. Поэтому он стоял, балансируя на ограждении балкона, успокаивая свое дыхание.
Три, два, один.
Арджуна прыгнул.
Он прошептал нужную мантру, и ветер будто бы поддержал его, мягко скользнув за ним. Арджуна успешно приземлился на корточки. И сразу же рванулся вперед, используя порыв своего прыжка, чтобы перейти на бег. Он пронесся через парковку отеля и выбежал на улицу. Проскользнул мимо двух или трех стражей порядка, затуманив им разум так, чтобы они не заметили его. Он бежал прямо к дворцу, проворно перепрыгивая через канавы и ограждения, преграждающие путь автомобилям, а также магнитные поля, предназначенные, чтобы помешать ховерам приблизиться ко дворцу. Он пробежал мимо охранника, стоявшего у дороги, перепрыгнул желто-черный шлагбаум у въезда для спецавтомобилей, а потом…
Он врезался прямо в охранника, переходившего дорогу. Арджуна не успел во время остановиться.
Арджуна покачнулся, стараясь не упасть. Охранник не теряя времени вскинул оружие и прицелился Арджуне в грудь. И уже открыл рот, чтобы закричать.
«Прекрасно. Никакие мантры на свете не помогут тебе, если ты будешь врезаться прямо в людей! И никакие мантры тебе не помогут, если этот парень сейчас закричит, или откроет огонь или поднимет тревогу!»
Лук Арджуны появился у него в руках быстрее, чем он это понял. Стрела, которую он призвал, имела широкий тупой наконечник без острия. Он выстрелил, и охранник перед ним со стуком выронил оружие и сам медленно повалился вслед за ним.
Арджуна быстро огляделся. Они были совсем одни на дороге, похоже, никто не слышал и не видел, что произошло. Но это ненадолго. Арджуна наклонился проверить пульс и дыхание охранника – он был в порядке – а потом снова устремился вперед.
Как только Арджуна добрался до стены дворца, он тут же полез вверх. Серые камни, из которых были сделаны внешние стены, обладали достаточным количеством выемок и трещин, чтобы он мог уверенно цепляться за них пальцами и упираться ногами. А там где их не было, Арджуна с легкостью мог втыкать свои стрелы прямо в камень, и подниматься, используя их для опоры. Арджуна взобрался на стену, спрыгнул во двор и устремился сквозь лабиринт из клумб и скульптурно подстриженных кустарников к следующей стене. Там он прошептал мантру, которая, по идее, должна была затуманить линзы охранных камер, которые, как он мог слышать, поворачивались в темноте из стороны в сторону.
«Прошу тебя, господь Индра, - молился про себя Арджуна, забираясь по следующей стене. – Я не представляю, где мне искать Друпаду в этом огромном дворце. Пожалуйста, приведи меня к нему».
Арджуна спрыгнул на балкон и открыл стеклянные двери, которые оказались незапертыми. Скользнул за богатые шелковые портьеры и на цыпочках пробрался вдоль стены с книжными шкафами, старинным антикварным столом, на котором даже компьютера не было. В чьей бы комнате не оказался Арджуна, там никого сейчас не было.
Арджуна остановился посередине кабинета, закрыл глаза и успокоил дыхание. Он оставил охранника прямо на дороге возле стены дворца, а это значило, что у него почти не осталось времени на поиски Друпады. Или боги подскажут ему путь, или его ждет провал.
«А ты уже нашел его», - шепнул ветер, задувавший в открытые двери балкона.
Арджуна кивнул самому себе и медленно пошел к тяжелым дверям, за которыми оказалась просторная опочивальня царя. Прошел через всю комнату, практически пустую, если не считать огромной кровати, оформленной тяжелыми богатыми занавесями с золотыми кистями, стоявший практически по центру. Арджуна всматривался в покрывала на кровати, пока приближался, стараясь разглядеть в темноте фигуру Друпады.
«А что если он сегодня с одной из своих жен?!» - подумал Арджуна, неожиданно поддаваясь панике. Затем заставил себя успокоиться. Конечно же, боги не привели бы его сюда напрасно…
Так и было. Арджуна прищурился и сумел разглядеть фигуру старика, укрытого одеялами. Шапка седых волос чуть поблескивала, отражая слабый свет, сочившийся сквозь окна в потолке, и, казалось, даже слабо сияла в ночном мраке.
Арджуна призвал стрелу и одним прыжком оказался на кровати. Позиция оказалась просто идеальной: Друпада спал на спине, его белое горло было открыто над одеялом и чуть подрагивало от храпа. Арджуна прижал острие своей стрелы у кадыка, а другой рукой потряс старого царя за плечо.
Глаза Друпады открылись, и он поперхнулся собственным храпом. Арджуна вдавил стрелу ему в шею под челюстью и прошипел:
- И чтобы ни звука.
Друпада лежал неподвижно, но его глаза яркие и настороженные обшарили лицо Арджуны.
- Ты не первый из моих несостоявшихся убийц, кто смог пробраться так далеко, - спокойно ответил он.
- Я здесь не для того, чтобы забрать твою жизнь.
Друпада прищурился, вглядываясь Арджуне в лицо, потом медленно его глаза начали расширяться.
- Принц Куру, - выдохнул он. – Значит лорд Бхишма наконец решился отправить одного из своих отпрысков по мою душу?
- Что? – Арджуна чуть не выронил свою стрелу. – Дедушка Бхишма не имеет к этому никакого отношения, - быстро сказал он, снова прижимая острие стрелы к горлу Друпады. – А теперь поднимайся. Я забираю тебя с собой.
Друпада замер на несколько мгновений, а потом нетерпеливо прошипел:
- Я не могу подняться, умник, ты мне шею проткнешь.
- Ой, - Арджуна убрал стрелу немного в сторону. – Извините. – Он все еще держал свое оружие достаточно близко от шеи Друпады, пока тот медленно сел на кровати.
- Моя обувь и одежда в соседней комнате, - сказал Друпада, вставая с постели. На нем была одна только длинная ночная рубашка. Его старые ноги торчали из-под ее подола, босые и белые.
- У нас нет на это времени, - сказал Арджуна, а потом схватил Друпаду за руку и потащил его в кабинет, через который он проник в спальню. – Мне очень жаль, но…
- Похоже, это твое первое похищение, не так ли? – Друпада покачал головой. – Новичок. Вот, помню, двадцать лет назад на меня напала группа придурошных террористов. Они вытащили меня прямо из ховера…
- Затихните! – прошипел Арджуна, направляясь к открытому балкону в дальнем конце кабинета.
- А ты подумал, как ты будешь спускать меня через окно на землю? – насмешливо спросил Друпада.
Арджуна гневно дернулся:
- Я…
Договорить он не смог, потому что понял, что ему в голову летит топор.
Арджуна пригнулся и потянул Друпаду вниз вместе с собой. И как раз во время. С оглушительным треском топор врезался в книжный шкаф за спиной Арджуны. В первый миг Арджуна подумал, что это Друпада умудрился каким-то образом атаковать его, но потом он сообразил, что Друпада сейчас лежит на полу рядом с ним, в то время как прямо перед ними скверно бранящаяся девица пытается вытащить топор из книжного шкафа.
Арджуна прыжком поднялся на ноги. Он не мог использовать сейчас лук: для этого нужны были две руки, а в одной он сжимал запястье Друпады, но у него все еще оставались астры, и он…
- Как ты посмел! – завизжала девица, снова замахиваясь топором Арджуне в голову. Арджуна вновь увернулся, а Друпада сердито огрызнулся на нее:
- Ты что хочешь убить и меня тоже?
Топор снова взмыл вверх и на этот раз свистнул в опасной близости от ребер Арджуны. Так он долго уклоняться не сможет. Он вскинул руку, взмолился и почувствовал, как Гандива рождается у него в руке вспышкой молнии. Конечно, деревянный лук не самое лучшее оружие, чтобы отбиваться им от топора; но все же Гандиву нельзя было назвать просто обыкновенным луком. Топор врезался в Гандиву и, кажется, отскочил назад, а вслед за ним сверкнула ослепительная дуга молнии и ударила в его металлическую часть. Девица закричала, а Арджуна отвернулся от нее и рванул к двери, через которую она вошла. Не задерживаясь, чтобы проверить, что случилось с напавшей на него дамой, Арджуна крепко сжимал руку Друпады и тащил его за собой прочь из кабинета, еще через какую-то дверь, а потом по коридору с высоким сводчатым потолком. Там он сразу же пустился бежать так быстро, как только мог, впрочем, Друпада, похоже, легко за ним успевал.
- Стой! – донесся до них женский крик откуда-то сзади. Арджуна останавливаться не собирался и проигнорировал ее. Он бы и дальше игнорировал ее столь же успешно, если бы стрела не свистнула возле самого его уха. Он споткнулся и инстинктивно нагнулся вперед, и еще три стрелы просвистели у него над головой и вонзились в пол впереди него. Арджуна замер и резко развернулся на пятках, так что Друпада чуть не врезался ему в спину.
Она стояла позади них в коридоре. Ее ночная рубашка была порвана и обожжена, волосы были в полном беспорядке, всклокочены и, кажется, даже дымились. Впрочем, на самом ее теле не было заметно следов ожогов. Антикварный лук в ее руках скрипел и стонал от того, как она натянула его, острая, как бритва, стрела лежала на тетиве, нацеленная прямо Арджуне в сердце.
- Отпусти моего отца, - крикнула она, - и я, может быть, сохраню тебе жизнь.
Арджуна повернулся к Друпаде.
- Мне сказали, твои дети на Мадре, - сказал он.
- Мои сыновья на Мадре, - спокойно поправил его Друпада. – А это моя дочь, Драупади. Ты, наверняка, помнишь ее?
Арджуна посмотрел на девушку, напавшую на него. Это действительно была та самая принцесса, которую он видел во время состязаний. Он просто не узнал ее без макияжа, украшений и прически.
На мгновение их глаза встретились. Ее рука на луке дрогнула, глаза расширились.
- Принц Куру? – прошептала она медленно.
Арджуна увидел свой шанс и воспользовался им. Он на секунду выпустил руку Друпады, но даже этой одной секунды оказалось достаточно, чтобы призвать Гандиву и выстрелить. Драупади едва успела моргнуть, теряя драгоценные мгновения, а потом поняла, что тетива ее лука рассечена на ровные половины. Арджуна вцепился в руку Друпады и в три прыжка добежал до угла.
- Где я могу раздобыть ховер? – крикнул Арджуна Друпаде, пока они бежали.
- А тебе не кажется, что это слишком облегчит твою затею, если я буду подсказывать? – холодно ответил Друпада, его дыхание стало частым и тяжелым, но все же он успевал бежать с той же скоростью, что и Арджуна.
- Или мы найдем ховер прямо сейчас, - огрызнулся Арджуна, - или будем бежать пешком всю дорогу отсюда до космопорта.
Друпада помолчал еще с минуту, следуя за Арджуной, а потом сказал:
- Нужно было взять левее и спуститься на три уровня вниз.
Арджуна застонал из-за новой внезапной остановки и снова рискнул выпустить руку Друпады на секунду. Он уже мог слышать сирены сигнализации, взвывшие по всем дворцу. Его лук вспыхнул у него в руках ровно настолько, чтобы он успел спустить новые стрелы молнии прямо в стену рядом с собой – и стена вдруг взорвалась, открывая проход. Арджуна схватил Друпаду и потащил его в пролом.
- Быстрее, - сказал он. – Срежем здесь путь.
________________________________________
XVI.
- Никому не дают разрешения на вылет, - повторно прокаркал голос диспетчера в наушнике Гурнама. – Специальный приказ кабинета Его Величества.
- Но нам надо вылететь этой ночью, - еще раз терпеливо объяснил Гурнам центру контроля вылетов космопорта. Он был так терпелив, как только мог. – Мы уже на 15 часов выбились из графика, и мы…
- Гурнам! –вдруг крикнул второй пилот Хемачандра откуда-то из-за рядов ящиков и коробок, которыми была заставлена вся задняя, грузовая часть их небольшого транспортного судна. – Гурнам, включай новости, ты должен услышать это!
- Я пытаюсь договориться о том, чтобы нам разрешили взлет, - нетерпеливо огрызнулся Гурнам на Хемачандру. Он повернулся обратно к приборной доске и продолжил говорить в микрофон, как можно вежливее. – Послушайте, ну неужели Вам так сложно пойти на встречу и сделать исключение…
- Если вы взлетите сейчас, - ответил голос на другом конце линии, - вас сразу же собьют.
Гурнам нервно сглотнул:
- Полагаю мне не следует даже спрашивать о причине такого жесткого запрета?
- Да вы что новости не смотрите? – возмутился диспетчер. – Царь похищен. Его схватил террорист с Куру.
«Ага, - подумал Гурнам. – Похоже, будет война с Куру. Интересно, потребуют ли от них с Хемачандрой сдать их крошечный грузовой перевозчик для нужд флота?
- Они собираются объявить Куру войну, - радостно заявил Хемачандра, пробираясь в кабину. – Не знаю, почему до сих пор не объявили. – Он ударил себя кулаком правой руки по ладони левой. – Это будет нечто, как думаешь? Интересно, умеют эти рыбоеды прилично пилотировать корабли?
Гурнам покачал головой:
- Я не думаю…
Закончить предложение ему не удалось, потому что в этот момент он вдруг почувствовал как что-то острое уперлось ему в шею.
- Не двигайся, - выдохнул ему в ухо кто-то, стоявший у него за спиной. Гурнам почувствовал, как рука в перчатке легла ему на плечо, ее пальцы были напряжены. Гурнам скосил глаза и увидел Хемачандру, сидящего рядом с ним с широко открытыми глазами и открытым ртом.
Гурнам снова сглотнул и почувствовал, как острие царапнуло ему горло.
- Приготовь двигатели к взлету, - приказал тот, кто стоял за спиной Гурнама, Хемачандре.
Хемачандра застыл на миг, осмотрев угонщика с ног до головы. А потом спросил тихим придушенным голосом:
- Как ты проник сюда?
- Через входной люк, - безразлично объяснил террорист. – Вы просто нас не заметили.
«Нас?» - подумал Гурнам. Он все еще был слишком напуган, чтобы обернуться и посмотреть на нападающего.
- Если мы взлетим сейчас, - попытался объяснить Гурнам, стараясь не обращать внимания на то, что из-за прижатой к его горлу стрелы говорить было довольно неприятно, - нас сразу собьют.
- Не собьют, если вы передадите им сообщение, что ваш царь на борту, - сказал террорист.
Хемачандра повернул голову и посмотрел куда-то ему за спину.
- О, - сказал он. – Действительно, на борту.
- Что вы везете? – услышал Гурнам вопрос, с искренним любопытством заданный рокочущим голосом царя Друпады. – Сладости?
- Шоколад, - уточнил Гурнам, почти не веря в реальность всего происходящего.
- Отлично, - воскликнул царь. – В таком случае, мы не проголодаемся. Я имею в виду, в том случае, если этот крошечный кораблик сумеет ускользнуть от прицельного огня линкоров флота моей дорогой дочери.
«По его голосу совсем не похоже, что он расстроен из-за похищения», - подумал Гурнам.
- Я не собираюсь оказывать Вам сопротивления, - сказал он напавшему на него. – Не могли бы Вы, пожалуйста…
- Да, конечно, - стрелу убрали от его горла, а руку – у него с плеча. Гурнам обернулся и увидел царя, сидящего позади него, босого и в ночной рубашке, его непричесанные седые волосы растрепались львиной гривой вокруг его головы. Он уже вскрыл один из контейнеров – неужели он сделал это просто голыми руками? – и деловито шарил в нем выбирая себе коробку с шоколадом. Рядом с ним стоял очень молодой человек, одетый во все черное и в кожаных перчатках лучника. Ни в одной руке у него не было стрелы, которую еще секунду назад он держал под подбородком Гурнама. – Передайте сообщение, - нетерпеливо обратился террорист к Хемачандре. – Скажите, что мы взлетаем. Скажите, что, если они собьют нас, их царю крышка.
- Хорошо, - Хемачандра повернулся к комму и нажал клавишу. – Говорит коммерческий транспортник «Мартаха». Мы взлетаем. Его Величество и его похититель с Куру находятся у нас на борту. Не стреляйте! Повторяю, не стреляйте в нас. Его Величество находится у нас на борту!
На другом конце линии какое-то время молчали. Гурнам набрал полную грудь воздуха и завел стартовые двигатели.
Наконец из динамика прозвучал уже другой каркающий голос:
- Докажите, что Его Величество действительно у Вас на борту.
Гурнам не помнил, чтобы он разговаривал с этим диспетчером ранее.
- Да, я прямо здесь, - отрезал Друпада, подавшись вперед между Гурнамом и Хемачандрой и в процессе засовывая покрытые шоколадом ягоды себе в рот. – Прикажите тем идиотам, которые подбираются к нам по земле, чтобы не стреляли. И откройте уже крышу ангара, раз уж вы там этим командуете.
Гурнам увидел бронированные машины, устремившиеся к «Мартахе» через огромное поле ангара. Было видно, что они притормозили. Когда двигатели «Мартахи» разогнались на полную мощность, крыша над ними постепенно открылась, металлические пластины скользнули в стороны с мучительной нерасторопностью.
Взлетаем не только мы, - сказал Хемачандра, показывая на радар, - нечто большущее поднимается в трех сахасра от нас. Там, кажется, расположена база флота.
- Они собираются преследовать нас и сбить лучевой атакой, - пробормотал себе под нос похититель. Он повернулся к Гурнаму. – Взлетайте, - сказал он, - Но подождите переключаться на основные двигатели. Движемся медленно. Дайте им догнать нас до того, как мы выйдем из атмосферы. – Он огляделся, скользя взглядом по стенам и потолку кабины. – У Вас ведь есть аварийный люк, верно?
- Там, сзади, в хвосте, - сказал Гурнам. Он обернулся и увидел, что царь Друпада устроился на самодельном троне из нескольких контейнеров с шоколадом, с открытой коробкой в руке. Он откусил очередную конфету, поморщился и положил ее обратно в коробку.
«Мартаха» плавно поднималась. Капля пота сбежала у Гурнама по виску к уху и на шею. Прожектора изнутри и снаружи ангара следовали за их кораблем, ярко освещая его в небе.
- Какая траектория? – спросил у командира Хемачандра, когда похититель вернулся из хвоста корабля. – Какая у нас траектория?
- Двадцать часов.
- Слишком долго, - поморщился похититель. – Вы знаете безопасную точку внутри системы, чтобы сделать прыжок прямо оттуда?
Гурнам и Хемачандра переглянулись. Гурнам повернулся к похитителю и медленно произнес:
- Ну, для такого маленького корабля, как наш, теоретически можно попробовать найти безопасную точку между газовыми планетами, вот здесь, например, - он указал рукой на карту, проецируемую на стеклянный щит перед ним. – Но, боюсь, нашему бортовому компьютеру потребуется куда больше двадцати часов, чтобы просчитать безопасную точку. Влияние гравитационных полей…
Похититель закрыл глаза и застыл, кажется, уже не слушая его. Потом медленно протянул руку и мягко прижал указательный палец к точке на карте, между Панчалом Восемь и Панчалом Девять. Открыл глаза и просто произнес:
- Здесь.
Гурнам сглотнул, у него внезапно совершенно пересохло во рту:
- Что «здесь»?
- Отсюда мы сделаем прыжок. Здесь безопасно.
- Откуда ты знаешь? – недоверчивао спросил Хемачандра.
- Гроза так сказала мне, - ответила похититель.
Гурнам выглянул в иллюминатор, как медленно уходило вниз небо вокруг них. Погода была абсолютно ясной, без единого облака.
Хемачандра наклонился над коммом и снова активировал его:
- Это коммерческий транспорт «Мартаха», это коммерческий транспорт «Мартаха», сообщаю нашу траекторию. Пожалуйста, не блокируйте ее и не вмешивайтесь!
Похититель внезапно наклонился через плечо Хемачандры и коснулся его шеи сзади.
- Как бы мне ни было неприятно это делать, - сказал он, - попытаешься что-то предпринять, и я раню тебя.
- О, он точно может, - пришел на помощь царь, говоривший с полным ртом шоколада.
Хемачандра вздрогнул и кивнул.
Гурнам аккуратно развернул «Мартаху». Они находились уже более чем в сахастре над поверхностью Панчала и начали входить в стратосферу.
- А вот и наши друзья, - сказал Гурнам, постучав по радару, чтобы привлечь внимание похитителя.
Тот с шумом втянул воздух.
- Какой здоровенный! – сказал он, наблюдая как огромный панчальский корабль движется в их сторону на экране.
- Там, позади него, еще есть, - добавил Хемачандра, радар отбрасывал странные зеленые тени на его лицо.
- Сколько у нас осталось времени до того, как они смогут сбить нас? – вдруг спросил похититель.
- Думаю, меньше шестидесяти секунд.
Похититель повернулся и устремился в хвост корабля.
- Все держитесь за что-нибудь? – крикнул он. – Я открываю люк!
Гурнам стремительно повернулся:
- Ваше Величество, у нас есть запасной комплект ремней безопасности…
- Я уже нашел его, - пророкотал Друпада. Он выглядел немного глупо, в своей ночной рубашке и с голыми ногами, пристегнутый к стене ярко-окрашенным комплектом запасных ремней безопасности.
Хемачандра тоже скорее поспешил пристегнуться в своем кресле:
- Сорок пять секунд, - сказал он.
- Дофигища времени (Еще масса времени), - громко крикнул в ответ похититель и открыл люк в крыше в задней части корабля.
Перепад давления был безжалостным и резким. Гурнам обернулся - ветер чуть не оторвал ему голову – и увидел, что похититель подтянулся, высовываясь из люка.
«За что он там умудряется держаться?» - рассеянно подумал Гурнам, глядя, как ящики с шоколадом летают по всему кораблю в полном беспорядке, сшибаясь друг с другом и ударяясь о стены. Друпада хладнокровно отбил кулаком кусок, отломавшийся от ящика и несколько коробок шоколада, полетевших ему в голову.
А спустя мгновение все закончилось. Похититель скользнул обратно в люк, закрыл и завернул за собой крышку. Причем все это он проделал одной рукой. В другой был зажат огромный лук, будто сплетенный из молний и дождя.
- Все чисто, - заявил он, и лук сам собой растворился в воздухе, будто его и не было.
Гурнам развернул Мартаху под резким углом. Через прозрачное лобовое стекло они увидели далекие, но хорошо различимые очертания огромного военного корабля, и два ослепительных оранжевых взрыва у него под левым и правым крыльями, где устанавливались боевые излучатели.
Гурнам коснулся плеча Хемачандры, и Хемачандра молча принял управление на свою консоль. Гурнам отстегнулся и выбрался из своего кресла. Приблизился к Друпаде, низко поклонился ему и стал помогать старику отстегнуть ремни безопасности.
- Спасибо, - сказал Друпада. Теперь он выглядел еще более дико, чем прежде, из-за перепада давления в кабине, его длинные волосы и борода спутались совсем безобразным образом.
Гурнам отстранился от Друпады, встал и, оглядев корабль, застонал. Ящики с шоколадом валялись повсюду в полном беспорядке, большая часть была разбита, а несколько упаковок лопнули и конфеты разлетелись прямо по полу. Стоявший в самой середине шоколадного хаоса похититель, поднял ногу, нахмурился и отковырнул возникшей в его руке стрелой раздавленную конфету, прилипшую к подошве.
- Ой, - сказал он, неожиданно приняв очень виноватый вид. – Ой, простите. Мне правда жаль. Я помогу все это убрать.
Гурнам не знал, что можно на это ответить.
- Выходим из атмосферы! – крикнул им Хемачандра. – Флот задержался. Путь к точке прыжка свободен.
- Если сумеем сейчас добраться туда, они нас уже не поймают, - похититель повернулся к царю. – Верно?
Царь медленно кивнул, широко улыбаясь.
- Можешь считать, что ты справился с домашним заданием, - одобрительно сказал он. – Извини, что назвал тебя новичком. – Потом он забрался на один из целых контейнеров, оставшихся в корабле, устроился на нем, как на троне, и приказал: - Эй, пилот. Убери весь этот бардак. А ты, принц. Иди сюда и помассируй мне ноги. Это ты виноват, что они у меня так болят.
Похититель вздохнул и опустился на колени перед царем, снимая свои перчатки. Гурнам с минуту наблюдал за ними, а потом занялся уборкой шоколадного беспорядка.
«Принц? – подумал он. – Не уверен, что хочу понимать, что происходит».
________________________________________
XVII.
Во второй половине дня Санджая прервал в остальном весьма приятный отдых Дхритараштры на веранде его покоев.
- Ваше Величество! – прокричал Санджая, тряся Дхритараштру за плечо. – Ваше Величество!
Дхритараштра сначала сонно подумал, что лучше бы это было что-то действительно важное, раз уж Санджая так прямолинейно хватает его руками. Его второй мыслью стало то, что Санджая пах, как паникующее животное.
- Санджая? – зевнув, спросил он.
- Ваше Величество, Панчал объявил нам войну!
Дхритараштра тут же выпрямился, полностью проснувшись:
- Нет, - сказал он, как будто одной силы этого слова было достаточно, чтобы изменить все.
- Да, - вскричал Санджая, поднимая Дхритараштру с кушетки. – Дочь Друпады ждет Вас на линии, она требует голову принца Арджуны…
- Дочь Друпады? – спросил Дхритараштра, следуя за ведущим его Санджайей. – А где сам Друпада?
- Видите ли… в этом как раз вся проблема.
________________________________________
XVIII.
Всеобъемлющая тишина и темнота гиперпространства плыла вокруг «Мартахи». Гурнам считал про себя секунды и минуты, оставшиеся до их прибытия к кольцу астероидов Куру.
- И что… - попробовал Гурнам обратиться к похитителю, который, как он теперь знал, оказался принцем Куру, что только делало все еще хуже. – Что мы будем делать, когда выйдем из гиперпространства?
- Хмм? – принц Арджуна поднял голову от коробки шоколада, которую деловито разорял. В отличие от Друпады, он еще не положил обратно ни одной забракованной конфетки. – Полетим напрямую в Хастинапур. Это займет всего двадцать четыре часа. – Он сидел возле ног Друпады, устроившегося на импровизированном возвышении из ящиков и старательно игнорирующего всех на корабле. Несколько часов назад царь переоделся из своей ночной рубашки в запасной комбинезон, который на всякий случай взял с собой бережливый Хемачандра в четырехдневный перелет с Панчала на Куру. Так что теперь царь был одет в форменные штаны и куртку второго пилота и обут в здоровенные ботинки Хемачандры. Он сумел хоть немного привести в порядок свою бороду в крохотной уборной, хотя в целом это не сильно спасало его внешний вид.
- Думаю, они уже знают, что мы летим. Панчал уже уведомил их к этому моменту, - Гурнам повернулся обратно к обзорному щиту на носу корабля, глядя в пустоту гиперпространства. – Когда мы выйдем из прыжка, мы можем обнаружить, что уже идет война между Панчалом и Куру.
- Хмммм, - принц задумчиво жевал шоколад. – Возможно. Тогда моя мама, наверняка, захочет убить меня.
- Тогда зачем ты это сделал? – спросил Хемачандра со своего места.
- Потому что, - принц потер подбородок, собираясь с мыслями, - потому что, я должен был. Потому что это моя дакшина.
Гурнам и Хемачандра одновременно удивленно подняли брови.
- Ерунда. Причина совсем не в этом, - рыкнул Друпада, отбрасывая в сторону очередную коробку с шоколадом. – Ты сделал это, не потому что это твоя дакшина, а из-за глупой, дурацкой, слепой любви к этому человеку.
- Она не глупая и не слепая! – гневно возмутился Арджуна, вскакивая на ноги. – Я бы никогда не отдал кому-то слепо мою верность!
- Молодец, давай наслаждайся им, пока можешь, - сказал Друпада, царственно восседая на ящике шоколада и облизывая пальцы. – Этот человек предаст тебя рано или поздно.
- Мистер Дрона никогда! – Арджуна оборвал себя и сжал кулаки. – Ты что не понимаешь?! – закричал он вместо этого. – Он никогда не бросал тебя, это ты его бросил! Он пытался поговорить с тобой столько раз, а ты даже не пожелал слушать его!
Гурнам потихоньку отодвинулся от них обоих, ощущая, что он невольно стал свидетелем разговора, который ему слышать вообще-то не следовало.
Но неожиданно всех снова прервал Хемачандра.
- У нас входящий запрос с…
- Не отвечай! – нетерпеливо рявкнул Арджуна. – Я сказал, чтобы была тишина на линии, пока не закончим прыжок!
- Идиотизм, - заявил Друпада, неожиданно сам вставая на ноги. – Если ты не дашь мне отговорить мою дочь от уничтожения всей вашей цивилизации, то обнаружишь города Куру в руинах к тому моменту, как мы достигнем ее атмосферы. Флот прибудет на место, пока мы будем только плестись между вашими газовыми планетками. И на каждом корабле установлены орудия дальнего радиуса поражения. Весьма дальнего. Там ад будет на твоей планете, если ты не дашь сейчас ответить на самый обычный звонок.
Арджуна подозрительно посмотрел на царя.
- А ты берешься предотвратить войну?
Друпада неторопливо кивнул.
Арджуна долго молча смотрел на него, потом опустил глаза и прошипел:
- Что ж, хорошо. Можете ответить ей.
Друпада отвернулся от Арджуны и прошел к приборной панели. Хемачандра освободил место, чтобы царю было удобнее добраться до комма. Но вместо того, чтобы сразу же ответить на вызов, Друпада замер на миг и бросил взгляд назад на Арджуну.
- Будь осторожнее, принц, - сказал он. – Поостерегись отдавать свое сердце этому человеку. Его верность окажется совсем не тем, что ты думаешь.
Арджуна отвернулся к коробкам с шоколадом и ничего не сказал.
Друпада наклонился над динамиком комма и включил его. Потом обернулся к Хемачандре и спросил с неожиданной скромностью:
- Молодой человек, похоже, технологии ушли далеко вперед с тех пор, как я последний раз касался этих проклятых устройств. Вы же не против помочь старику немного разобраться? Это займет всего минутку.
________________________________________
XVIV.
Хастинапур замер в молчании, будто бы все люди разом затаили дыхание. Конвой ховеров, сопровождающих царя Панчала и принца Куру из порта во дворец, скользил по пустым улицам, отрезанным линиями солдат Куру и Панчала, неловко замерших плечом к плечу друг с другом. Громоздкие очертания боевых кораблей Панчала, приземлившихся на военной базе за пределами города, отчетливо вырисовывались на фоне горизонта.
Темный, чисто символически бронированный ховер приземлился в подземном гараже дворца. Спустя несколько минут, Арджуна уже вел Друпаду за руку через нутро дворцового комплекса. Друпада шагал за ним с таким видом, будто тяжело переживает свое поражение, все так же в одежде и ботинках пилота, которые он одолжил у Хемачандры. Позади них следовали напряженные молчаливые охранники. В униформе двух разных типов. Одни – с Панчала, другие – Куру.
Они прошли в главный холл, по счастью, раньше, чем у Арджуны не выдержали нервы.
- Отец!
Драупади бегом бросилась к ним, раньше чем Арджуна и Друпада успели пройти в массивные двери зала. Арджуна замешкался на мгновение, когда увидел Драупади, сначала даже и не узнав ее. Это была уже не та Драупади в шелках и драгоценностях, которую он помнил со дня состязаний, но и не та встрепанная Драупади с дикими глазами, порывавшаяся убить его топором среди ночи во дворце Кампильи. Это была Драупади, приготовившаяся к войне. Ее высокие армейские ботинки гремели по полу зала, пока она бежала в их сторону. Длинные, иссиня-черные волосы были заплетены в тугую длинную косу, свернутую крепким узлом у нее на голове. На ней была характерная военная форма Панчала, черная с синеватой окантовкой, золотой аксельбант свисал с правого плеча.
Арджуна сглотнул, и окинул остальных людей в зале одним быстрым взглядом. Дхритараштра сидел на своем троне, седые волосы царя ярко выделялись на темном фоне официальных одеяний. Его пустые глаза и невозмутимое лицо не выдавали никаких эмоций. Напряженный Видура нервно застыл за плечом царя. Бхишма стоял позади их обоих, его рука лежала на плече у Видуры, но смотрел он прямо на Арджуну. Казалось белая борода и темные глаза Бхишмы вибрируют от гнева. По одну сторону залы располагались Дурьодхана и Юдхиштхира, а также братья Дурьодханы и братья Юдхиштхиры, и обе царицы с ними. Дурьодхана внимательно наблюдал за Арджуной, в то время как Юдхиштхира смотрел на него со своим обычным, слегка напуганным выражением лица. Арджуна отвел глаза, не смея посмотреть на лица Бхимы и близнецов, или своей матери.
Вместо этого он посмотрел в другой конец зала, где панчальские военные и аристократия расположились на симметричных позициях. Оба сына Друпады по-прежнему отсутствовали. Они бы в любом случае не успели добраться с Мадры до Куру раньше него.
Драупади остановилась только оказавшись нос к носу с Арджуной:
- Отпусти моего отца, - прошипела она.
Арджуна сглотнул и еще крепче сжал руку Друпады.
- Ты что оглох?! Я сказала…
- Драупади, - неожиданно твердо осадил ее Друпада. – Что ты грубишь. Мы же здесь в гостях.
Драупади скривилась. Ни она, ни ее отец точно не были гостями. Он был пленником, а она стояла во главе вторгшейся армии. Какой бы ни была причина. Но тем не менее, она отступила на шаг назад, исправно повинуясь своему отцу.
- При всем моем глубочайшем уважении к Вам, - медленно произнес Дхритараштра, - даже после того, как мы узнали, что он затеял, мы все еще не казнили его.
- Пока, - добавил Бхишма себе под нос. Однако все его прекрасно услышали.
Дхритрашатра хлопнул в ладони, и Санджая незамедлительно выступил вперед, чтобы сопроводить Друпаду из зала. Ардужна смотрел, как они двое идут обратно и выходят в те же двери, через которые они вошли сюда. Арджуна смотрел, как двери закрылись за царем, а потом сделал два стремительных вдоха. Все еще не закончилось. В тот момент, когда он позволит себе решить, что все закончилось, он начнет волноваться, в какие же неприятности попал мистер Дрона, и тогда у него точно задрожат коленки.
- Тебе повезло, - резко сказала Драупади.
Арджуна повернулся к ней. Он совершенно забыл, что она стояла всего в нескольких шагах. В ее темных глазах кипела ярость.
- Если бы мой отец только сказал мне… - она замолчала, потом ее лицо помрачнело еще больше. – А если бы мой брат Дхриштадьюмна был здесь, даже отец не сумел бы удержать его.
- Но его же здесь нет, - указал ей Арджуна на очевидное. Он просто не знал, что еще сказать. А еще он внезапно понял, что ноги у него могут задрожать абсолютно в любой момент. Что-то во взгляде Драупади угрожало превратить его суставы в желе.
- Ты просто полный идиот, - выплюнула Драупади и отвернулась от Арджуны так резко, что свободная часть косы хлестнула ее по спине, а затем зашагала, гневно топая форменными сапогами, обратно в сторону армии своих сторонников на противоположной стороне залы.
Оставшись в одиночестве в центре зала, Арджуна повернулся к слепому царю и склонился перед ним со всем подобающим почтением.
- Пожалуйста, - сказал он, - в порту под стражей находятся двое людей, которые помогли нам с его Величеством безопасно добраться сюда, я хотел бы достойно отблагодарить их.
Дхритараштра издал долгий, медленный выдох.
________________________________________
XX.
Ашваттхама сидел в одиночестве в коридоре, когда подошли Друпада с его эскортом. При виде старого царя он сжал кулаки, опустил глаза и ничего не сказал.
К сожалению, Друпада не смог просто спокойно пройти мимо. Старик остановился прямо перед Ашваттхамой:
- Ты что здесь делаешь? – потребовал он ответа.
- Мы под домашним арестом, - ответил Ашваттхама, поднимая глаза и встретившись взглядом с царем. Это было большим неуважением, но Ашваттхаму это не волновало. – Меня все равно не выпускают наружу, даже для молитв. Поэтому я молюсь в коридоре.
- А в доме тебе что мешает молиться?
- Я хотел уйти до Вашего прихода. У меня нет никакого желания находиться с Вами под одной крышей.
- Вот как! – ответил Друпада, отчасти озадаченный, отчасти повеселевший.
- Мой отец мог простить Вас, - медленно сказал Ашваттхама, все так же не отводя взгляда. – Но я Вас никогда не прощу. Вы сломали его. Вы сломали меня. Вы разлучили мою маму с ее братом. Вы даже сломали душу своего собственного сына ради мести.
- Возможно, - ответил Друпада, наклоняясь над Ашваттхамой и задумчиво поглаживая свою белую бороду. – Но ничего бы этого не случилось, не будь тебя, - его глаза были очень ясными и холодными. – Столько жизней разрушено, из-за того лишь, что ты смеешь существовать на свете. – Он выпрямился и отвернулся от Ашваттхамы. – Ненавидишь меня за то, что я так сказал?
- Я поклялся никого никогда не ненавидеть.
- И все равно ты не можешь простить?
Ашваттхама сжал зубы.
- Тогда ты никогда не станешь даже вполовину таким человеком, как твой отец, - ответил Друпада.
Ашваттхама закрыл глаза и молча ждал, пока старый царь, Санджая и охрана не ушли в глубину дома. Он очень старался сосредоточить свои мысли на Господе Шиве, но все о чем он мог думать, были сверкающие острия трезубца господа Шивы, и то, как сильно ему хотелось бы вонзить их в горло Друпады. Шрам на лбу Ашваттхамы заныл почти утешающе, и он расслабил свое тело и целиком отдался этим приятным мыслям.
________________________________________
XXI.
- Я не могу поверить! – прошипел Бхишма, затащив Арджуну в свой кабинет. Арджуна изо всех сил пытался отцепить пальцы Деда до боли сдавившие ему запятье, но все было бесполезно. Кто-то предусмотрительно закрыл за ними дверь, оставив их наедине.
«Нет! - подумал Арджуна. – Пусть это была бы моя мать, или Бхима, или дядя Дхритараштра, да кто угодно, только не Дедушка Бхишма!»
- Сядь, - приказал Бхишма, в то же время сам довольно резко швырнув Арджуну на стул. – Я даже не знаю, с чего начать! Из-за тебя к нам вторглись панчалы!
- Его Величество Друпада не позволит им причинить нам вреда….
- Замолкни!
Арджуна замолк. Он никогда еще не видел дедушку в таком гневе.
- Ты будешь хранить молчание, пока с тобой говорит старший! – сам Бхишма не сел. Он ходил взад-вперед перед Арджуной. Арджуна мог чувствовать возмущение своего деда, как нечто осязаемое, будто с каждым его шагом в воздухе вокруг них постепенно сплеталась тугая сеть. Наконец, Бхишма остановился и вскинул обе руки жестом беспомощного гнева. – Почему, Арджуна?! Как?! Как ты вообще мог?!
- Это была моя дакшина.
- Ты – куру, а не панчалец! Мы не практикуем дакшину!
- Но было бы неправильно не сделать этого.
- А ты считаешь, что похитить царя, угнать корабль и дать повод для межпланетной войны – это правильно?! – Бхишма выглядел так, будто был готов в любую минуту начать рвать клочья из своей белоснежной бороды. – У тебя есть долг перед твоими братьями и твоей матерью, и это важнее, чем долг перед каким-то психованным преступником с чужой планеты! Ты хоть представляешь в какое положение ты поставил всю нашу семью? Ты представляешь, через что прошла твоя мать, когда мы услышали, что ты сделал?! А Юдхиштхира?!
- Я все прекрасно представляю, - медленно ответил Арджуна.
Это явно оказался совсем не тот ответ, на который рассчитывал Дед Бхишма.
- Ты мог бы из уважения к своему деду, хотя бы, притвориться, что сожалеешь о том, что сделал, - он остановился и глубоко вздохнул. – Я не знаю, Арджуна. Я не знаю, что теперь с тобой делать. Я мог бы приказать казнить твоего учителя…
- Нет! – крикнул Арджуна, вскакивая с места.
- Тайный заговор с целью совершения преступления класса А карается смертной казнью…
- Но мы этого делать не будем, - сказал Юдхиштхира.
Бхишма и Арджуна оба одновременно повернулись к нему. Юдхиштхира закрыл за собой дверь кабинета, и встал рядом с Арджуной.
- В этой стране не было ни одной смертной казни с начала правления моего отца и в течение всего правления моего дяди вплоть до этого дня. Я не допущу, чтобы они начались снова.
- Тебе не следует сейчас здесь находиться, - огрызнулся Бхишма.
- Мне очень жаль, - извинился Юдхиштхира, положив руку на плечо Арджуны, - но это мой брат. И он, как Вы сами так любите напоминать мне, находится под моей ответственностью. Разве это не так?
Бхишма хмуро посмотрел на Юдхиштхиру:
- В таком случае, говори, что хотел.
Юдхиштхира посмотрел на Арджуну, его лицо было напряженным и непроницаемым.
- Ты можешь посмотреть мне в глаза, - торжественно спросил он, - и объяснить, зачем ты сделал эту ужасную вещь?
- Потому что, - сказал Арджуна, уже уставший объяснять всем одно и тоже снова и снова, - мистер Дрона попросил меня. Потому что это была правильная вещь.
- Потому что это была твоя дакшина?
- Нет, - сказал Арджуна и покачал головой, - Дедушка Бхишма прав. Я мог отказаться от дакшины, если бы я захотел. Если бы мистер Дрона попросил меня сделать что-то неправильное, я бы не согласился. Но это был правильный поступок.
Юдхиштхира медленно кивнул ему. А потом повернулся к Деду Бхишме:
- В таком случае, я считаю, что нам не следует его наказывать.
Бхишма свысока глянул на Юдхиштхиру:
- И почему же нет?
- Потому что он сделал то, что считал правильным, даже зная, как он рискует при этом.
- Это он думает, что сделал правильную вещь, - надавил Бхишма. – Представления людей о том, что правильно, а что нет, могут быть совершенно идиотскими. И как раз тебе следовало бы лучше понимать это.
- Я согласен, - о кивнул Юдхиштихра. – Но в этом случае позвольте мне остаться при моем мнении. А я согласен с позицией моего брата.
Бхишма прищурился и внимательно смотрел теперь на Юдхиштхиру, но не ответил.
- К тому же другой вопрос, который преследует меня, - сказал Юдхиштхира, убрав свою руку с плеча Арджуны, и, сложив ладони перед грудью, с почтением склонился перед Бхишмой, - в том, что для царя нет большей добродетели, чем умение прощать.
- Слепо прощать – это глупость.
- Я судил его не слепо, - Арджуна никогда и не знал, что его брат может так говорить, мягко и уважительно, но при этом абсолютно несгибаемо и не отступая от своих позиций. – Я знаю, что мой брат еще юн, но в то же время он силен и мудр. Я доверяю ему в том, что он не совершил бы подобного, не задумываясь.
Дедушка Бхишма снова долго молчал. Наконец, он тихо сказал:
- Насколько я помню, ты всегда не слишком сдерживался, вслух высказывая свое неодобрение влияния панчальского жреца на Арджуну.
- Мнение человека может меняться, - признал Юдхиштихра. – Это было до того, как я понял, как сильно этот человек помог Арджуне вырасти. – Он повернулся и сделал шаг по направлению к двери. – Пойдем со мной, Арджуна. Здесь мы закончили.
Арджуна тихо поднялся со своего места.
- Это значит, что меня не накажут?
- Ну, не совсем, - Юдхиштхира замер перед дверью, задумчиво коснувшись пальцами подбородка. – Я не знаю, что говорил Дедушка, чтобы ты полностью осознал свою вину, но могу гарантировать, что в сравнении с этим, мама собирается устроить тебе настоящий ад.
Арджуна застонал, но все же виновато ускользнул из-под холодного оценивающего взгляда своего деда.
- Пойдем, - мягко повторил Юдхиштхира, снова положив руку на плечо Арджуны и увлекая его прочь от деда Бхишмы.
________________________________________
Продолжение следует

Глава, в которой мне реально впервые понравился Друпада

@темы: Махабхарата, АУ, Переводы, Драупади, Пандавы, Хастинапур, Дурьодхана, Фанфики

Все мы болеем Мхб каждый в свою сторону.
Вы только посмотрите, сколько любви и труда вложено в этого товарища.



По ссылке еще больше и в деталях
tieba.baidu.com/p/4109351604

@темы: Махабхарата, Кришна, Махабхарата 2013

или на что я потратил сегодняшнее серое утро...

Вчера мы посмотрели 242 серию, смерть Гхатоткачи. Я в прошлый раз вообще это никак не смог прокомментировать. Мне и сейчас очень больно говорить о том, как это сняли в Мхб 2013. У меня только одна версия: перед съемками мужик, которому поручено было сделать, чтобы одни актеры выглядели в кадре мааааленькими, а другие (Гхатоткача) бААААААААААААААльшими, узнал, сколько заплатили за то же самое много лет назад у Чопры. То есть там тоже, конечно, был позор изрядный, но нашему мужичку в итоге предложили в разы меньше. И вот он долго думал, как отомстить Тэвари и отыграться. Он посвятил в свои планы сценаристов, актеров, богов, полубогов, якшей и ракшасов. И в итоге, мы получили в конце серии похороны Гхатоткачи со слегка съехавшей и помявшейся искусственной шапочкой-лысинкой на груде слоновьих какашек.
Ничто не передает содержание сюжета о Гхатоткаче лучше этой кучки какашек, ответственно собранных для него войсками пандавов.
Они комментируют все, что мы видели куда лучше, чем любые слова. Потому что описывать то Г., что показывали нам на экране, просто нет сил. Скажу только, я рад, что мы это пережили и все закончилось.

А чтобы было чуть менее больно, поделюсь с Вами, други мои, выдержками из академического перевода, позволяющими оценить, насколько сильно сочувствовали сценаристы Мхб2013 тому мужику, ответственному за спецэффекты, что сочинили такое Г.
Для начала хочется сказать о совсем забытых и, скажем так, глубоко задвинутых в тень героях великой битвы.
На стороне кауравов это великие воины Бхуришравас и его отец Сомадатта – не такая уж дальняя родня кауравов, по линии, если не ошибаюсь младшего брата царя Шантану; тесть Дурьодханы – Бхагадатта, яростный боец на слоне; наставник Крипа, который сражался, не покривя душой скажу, до последнего; те ракшасы, которые приняли сторону Дурьодханы и погибли, сражаясь за него.
Со стороны пандавов, забытый и игнорируемый супергерой Сатьяки. Некая родня Кришны и ученик Арджуны, которому уделено очень много внимания в академическом тексте, хотя в мирные времена о нем особо слышно и не было. Честно говоря, у меня было подозрение – что этот персонаж чье-то пропандаское мери-сью марти-стю. Взялся из ниоткуда и давай всех мочить налево-направо улочками и переулочками, и при кровавом массакре в лагере пандавов он тоже СЛУЧАЙНО уцелел, т.к. его там в этот момент уже не было. И даже армия у него, внизапно, своя имелась, хотя ее Дрона, не морщась положил минуты за две, если не ошибаюсь. И я бы окончательно решил, что персонаж этот махровое марти-стю, если бы не два момента.
Во-первых, его проигрыш Бхуришравасу, когда Арджуна спас его отрубив Бхуришравасу стрелой руку, после чего милый Сатьяки (он же Ююдхана) снес уже отвратившемуся от битвы Бхуришравасу голову мечом. Как-то немного фуууу это показалось всем вокруг и даже из обеих команд.
Во-вторых, именно его срач с Критаварманом и выяснение, кто подлец, кстати с упоминаниями все того же убийства Бхуришраваса и ночного массакра Ашваттхамы, дал превратиться в жизнь проклятию Гандхари и послужил началом взаимному избиению ядавов.
Так что не последний человек был Сатьяки. Несправедливо забытый в обоих сериалах.
А теперь вернемся к первородному сыну Бхимы ракшасу Гхатоткаче.
Так, для начала размер свой он менял за битву на моей памяти всего 1 раз, когда умер. Сражался он на колеснице. Да, на большой и очень страшной, но на колеснице. Не как простой воин. Да и армия у него была. И не малая.
А как потрепал Гхатоткачу Ашваттхама – это надо читать в оригинале. Просто честь ему и хвала. Не поленюсь и скопирую для тех, кто готов осилить:
читать дальшеПри виде его (Ашваттхамы), устремляющегося против колесницы внука Шини, сын Бхимасены (ракшас Гхатоткача), воспаленный гневом, сдержал того врага, (75) стоя на громадной, страшной колеснице, сделанной из черного железа и покрытой медвежьей шкурой, запряженной не конями и не слонами, а существами, подобными слонам. (76) Она была осенена устремленным ввысь сверкающим знаменем с изображением восьми колес, на котором восседал царь стервятников с широко раскрытыми глазами и пронзительно кричащий. Она была уставлена кроваво-красными флажками и украшена гирляндами из внутренностей (различных животных). И та огромная колесница была снабжена восемью колесами. И стоящий на ней (Гхатоткача) был окружен целым акшаухини войска страшных видом ракшасов, вооруженных пиками и тяжелыми булавами и с глыбами скал и деревьями в руках. При виде его с поднятым огромным луком, словно это был сам Разрушитель с булавою в руке во время гибели мира, цари проникнулись страхом.
31—38 Мучимое страхом, войско сына твоего пришло в сильное волнение, словно бурное течение Ганги, взыгравшееся водоворотами под действием ветра. Перепуганные львиным рыком, издаваемым Гхатоткачей, слоны начали испускать мочу, а цари стали сильно трепетать. Тогда обрушился там со всех сторон на землю густой ливень камней, исторгаемый ракшасами, ставшими более сильными во время сумерек. Железные колеса, (77) бхушунди, (78) дротики, пики и копья, шатагхни и пики с серповидным острием (79) непрерывно падали там. При виде той свирепой и ужаснейшей битвы цари, сыновья твои и Карна, сильно обеспокоенные, разбежались во все стороны. Только один надменный сын Дроны, всегда восхваляющий силу оружия, не дрогнул. И он своими стрелами развеял иллюзию, созданную Гхатоткачей. Когда же была разрушена иллюзия его, Гхатоткача в неистовстве выпустил страшные стрелы (в своего противника). И они вошли в Ашваттхамана, подобно тому как охваченные гневом змеи быстро проникают в муравейник. И те стрелы, остро отточенные на камне, пронзив насквозь сына дочери Шарадвана (Крипи), быстро вошли в землю, обагренные кровью.
39—43 Однако Ашваттхаман, отличающийся большой ловкостью рук и доблестью, преисполненный гнева, пронзил разгневанного Гхатоткачу десятью стрелами. Гхатоткача же, глубоко пронзенный в жизненно важные места сыном Дроны, испытывая сильную боль, схватил колесо, имевшее сто тысяч спиц. Края его были острыми, как бритва, и само оно обладало блеском утреннего солнца. И было оно украшено драгоценными камнями и алмазами. И желая убить своего противника, сын Бхимасены швырнул то колесо в Ашваттхамана. И в то время как оно с большой быстротою устремлялось (к своей цели), сыном Дроны оно было раскрошено (на мелкие кусочки) при помощи его стрел. И оно рухнуло на землю, оказавшись напрасным (в своем применении), подобно надежде, взлелеянной человеком обездоленным. Увидев колесо свое сокрушенным, Гхатоткача тогда быстро окутал сына Дроны своими стрелами, словно сверкающий блеском (Раху) (проглотил) Солнце.
44—49 Тем временем блистательный сын Гхатоткачи, подобный массе растертой глазной мази, (80) воспрепятствовал подступающему сыну Дроны, подобно тому как царь гор (Меру) преграждает (путь) ветра. Мучимый стрелами внука Бхимасены — Анджанапарвана, (81) он (82) выглядел подобно горе Меру, терзаемой дождевыми потоками, (низвергающимися) из облака. Однако Ашваттхаман, в доблести равный Рудре, или Упендре, (83) или Индре, не дрогнул и срезал одной стрелою знамя Анджанапарвана. Двумя же другими он сразил возницу его колесницы, а тремя другими (срубил) его тройное бамбуковое дышло. Затем одной стрелою он рассек лук его, а четырьмя другими — четырех его коней. Лишенный колесницы, Анджанапарван занес свой меч. Но другой очень острой стрелою Ашваттхаман рассек надвое тот меч, усеянный золотыми пятнышками, в руке его. Тут внук Хидимбы, (84) о царь, закружив украшенною золотыми браслетами палицей, быстро метнул ее в Ашваттхамана. Однако сбитая стрелами сыном Дроны, она упала на землю.
50—66 Взмыв тогда в небо, Анджанапарван стал испускать рев, подобно тому как гремит грозовое облако. И с небосвода он дождил ливни деревьев (на своего врага). Но как солнце пронизывает гущу облаков своими лучами, так и сын Дроны стал тогда пронзать своими стрелами сына Гхатоткачи, удерживающего в себе силу иллюзии, в небосводе. Спустившись вниз, величавый Анджанапарван снова очутился на своей украшенной золотом колеснице, уподобляясь высокой горе. И тут сын Дроны убил того сына отпрыска Бхимы — Анджанапарвана, облаченного в железные доспехи, подобно тому как Великий владыка (Махадева) убил (некогда асуру) Андхаку. И увидев своего могучего сына убитым Ашваттхаманом, (Гхатоткача), с браслетами ангада, дрожащими на нем под влиянием его гнева, подойдя к сыну Дроны, бесстрашно обратился к доблестному сыну дочери Шарадвана, сжигавшему (в то время) войско пандавов, точно яростный огонь — лес, с такими словами: «Стой, остановись, о сын Дроны! Ты не уйдешь от меня живым! Я убью тебя сегодня, подобно тому как сын Агни (85) сокрушил (скалу) Краунчу».
Ашваттхаман сказал:
57—68 Ступай, о сын мой, и сразись с другими, о наделенный доблестью бессмертных! Не подобает, о сын Хидимбы, чтобы отец сражался с сыном! (86) И право же, нет у меня никакого гнева на тебя, о сын Хидимбы! Однако же, когда человек охвачен гневом, он может убить даже самого себя!
Санджая сказал:
59—66 Услышав это, сын Бхимасены, проникнутый скорбью о сыне, с глазами, медно-красными от гнева, обратившись в сильном неистовстве к Ашваттхаману, промолвил: «Разве я труслив в сражении, о сын Дроны, подобно человеку простому? Действительно, я родился от Бхимы в прославленном роду кауравов! Я сын пандавов, никогда не отвращающихся в сражениях! Я — верховный царь ракшасов, равный Десятишейному (Раване) в мощи! Стой, остановись, о сын Дроны! Ты не уйдешь от меня живым! Сегодня на поле брани я отобью у тебя охоту к битве!» Сказав так, могучий ракшас, с глазами, медно-красными от гнева, ринулся в ярости на сына Дроны, как лев — на царя слонов. И Гхатоткача принялся дождить в того быка среди воинов на колесницах — сына Дроны стрелами размером в ось колесницы, подобно тому как облако дождит своими ливнями. Сын Дроны, однако, своими собственными стрелами рассеивал тот ливень стрел еще до того, как он мог достичь его. В то время казалось, что происходило другое сражение в воздушном пространстве между (сталкивающимися) стрелами, (как бы олицетворяющими собою воинов). Небосвод тогда в течение той ночи сиял блистательно огненными вспышками, причиненными столкновением оружия, словно он пестрел мириадами светлячков.
67—73 Заметив, что вызванная им иллюзия развеяна сыном Дроны, горделивым в сражении, Гхатоткача, снова сделавшись невидимым, создал еще иллюзию. Он принял вид огромной, очень высокой горы со (множеством) вершин, густо покрытых деревьями, и с источниками, откуда (непрерывно) исторгались потоки копий, дротиков, мечей и тяжелых палиц. Увидев ту гору, подобную скопищу глазной мази, с бесчисленными потоками оружия, падающими из нее, сын Дроны не пошевельнулся вовсе. И потом, улыбаясь слегка, он вызвал к действию оружие ваджра. И та владычица гор, пораженная тем оружием, была быстро сокрушена. Тогда ракшас, обратившись в синее облако в небе, украшенное радугой, стал неистово покрывать сына Дроны в сражении том ливнями камней. Сын Дроны, однако, наилучший из знатоков оружия, нацелив оружие ваявья, уничтожил то синее облако, поднявшееся (на небосводе). Покрыв затем все стороны света тучами своих стрел, сын Дроны, лучший из двуногих, убил сто тысяч воинов, сражавшихся на колесницах.
74—80 И он снова увидел Гхатоткачу, бесстрашно подступающего к нему на колеснице и с натянутым луком, в сопровождении многочисленных ракшасов, напоминающих львов или тигров и наделенных отвагой возбужденных слонов, — одних на спинах слонов, других на колесницах, а иных же верхом на конях. Сын Хидимбы был окружен своими спутниками с очень широкими ликами, крупными головами и претолстыми шеями: ракшасами пауластьямц и ятудханами, злобными и свирепыми в отваге. Храбрые, они были вооружены различного рода оружием и украшены разнообразными панцирями. Наделенные могучею силой, с глазами, широко раскрытыми от гнева, они испускали страшный рев. И в сопровождении тех ракшасов, трудноодолимых в бою, (Гхатоткача выступил) тогда в битве. Увидев их, сын твой (Дурьйодхана) впал в глубокое уныние. И ему сын Дроны сказал: «Постой, о Дурьйодхана! Не следует тебе впадать в смятение! Стой сегодня в стороне вместе с этими храбрыми братьями и владыками земли, наделенными отвагою Индры! Я убью твоих недругов! И не будет у тебя поражения! Говорю тебе клятвенно правду! А тем временем ты успокой свое войско!»
Дурьйодхана сказал:
81 Я отнюдь не считаю удивительным то, (что говоришь ты), ибо сердце у тебя большое! И твоя преданность нам очень велика, о сын дочери Гаутамы! (87)
Санджая сказал:
82—89 Сказав так Ашваттхаману, он тогда обратился к сыну Субалы и молвил: «Окруженный сотнею тысяч боевых колесниц, блистающих в сражении, и шестьюдесятью тысячами слонов, выступи против Дхананджайи! Также Карна и Вришасена, Крипа и Нила; северные племена и Критаварман, Пурумитра и Шрутарпана, Духшасана и Никумбха, Кундабхедин и Урукрама; Пуранджая и Дридхаратха, Патакин и Хемапанкаджа, Шалья, Аруни и Индрасена, Санджая, Виджая и Джая; Камалакша, Пуру и Кратхин, Джаяварман и Сударшана (88) — все они будут сопровождать тебя вместе с шестьюдесятью тысячами пехотинцев. Убей Бхиму и обоих близнецов и также царя справедливости, о дядя по матери, подобно тому как владыка богов убивает асуров! Моя надежда на победу зиждется на тебе! Уже истерзанные стрелами сына Дроны, тела их сильно изувечены. Убей, о дядя мой, сынов Кунти, как сын Паваки (Карттикея) убивает асуров!» После таких слов, сказанных твоим сыном, Саубала (89) быстро двинулся вперед, страстно желая испепелить пандавов и желая, о царь, обрадовать сыновей твоих!
90—97 Тем временем битва, которая происходила той ночью на поле брани между сыном Дроны и ракшасом, стала весьма ужасной, как (некогда) сражение между Шакрой и Прахрадой. Тогда Гхатоткача, воспаленный гневом, ударил сына дочери Гаутамы в грудь десятью жестокими стрелами, подобными яду иль огню. Глубоко пронзенный теми стрелами, выпущенными сыном Бхимасены, он зашатался посредине своей колесницы, словно дерево, сотрясаемое ветром. И снова Гхатоткача широко заостренной стрелою (90) (ударил в него) и быстро рассек ярко сверкающий лук, находившийся в руках сына Дроны. Тогда, взяв другой, огромный лук, способный выдерживать большое напряжение, сын Дроны принялся дождить (в своего врага) острые стрелы, подобно тому как облако проливает потоки дождя. Затем сын дочери Шарадвана послал, о потомок Бхараты, проносящиеся по небу и сокрушающие врагов стрелы с золотым оперением против несущихся по небу (вражеских) стрел. И терзаемое стрелами, то полчище широкогрудых ракшасов выглядело как стадо возбужденных слонов, обеспокоенных львами. Изматывая своими стрелами тех ракшасов вместе с их конями, возницами и колесницами, могущественный (воитель) тот испепелял пх, подобно тому как божественный Агни сжигает существа в конце юги. (91)
98—106 Сжегши своими стрелами целое акшаухини войска ракшасов-найрритов, (92) Ашваттхаман сиял весьма блистательно, как некогда бог Махешвара на небе, после того как сжег город Трипуру. Подобно тому как сверкает ослепительный огонь, сжегши все существа в конце юги, так сиял блистательно сын Дроны, лучший из побеждающих, когда испепелил твоих врагов. И в самом деле, среди тех тысяч царей и тех пандавов, о потомок Бхараты, никто, кроме доблестного Гхатоткачи, могучего владыки ракшасов, не был в состоянии даже взглянуть на сына Дроны в том сражении. И тогда ракшас, о лучший из рода Бхараты, с глазами, покрасневшими по краям от гнева, ударяя в ладони и кусая (нижнюю) губу, сказал, разъяренный, своему вознице: «Вези меня к сыну Дроны!» И на страшной видом колеснице, осененной победоносным знаменем, тот сокрушитель врагов снова двинулся против сына Дроны, чтобы сразиться с ним в поединке на колесницах. И вот преисполненный гнева, ракшас метнул в сына Дроны оружие ашани, (93) снабженное восемью дисками, очень страшное, созданное самим Рудрой. Однако, соскочив со своей колесницы, сын Дроны, оставив на ней свой лук, схватил то оружие и метнул его обратно в самого Гхатоткачу. А тот тем временем (быстро) выпрыгнул со своей колесницы. И то ужаснейшее оружие ашанн, наделенное ослепительным блеском, превратив в пепел колесницу (ракшаса) вместе с конями, возницей и знаменем, вошло в землю, пробив ее глубоко. Увидев тот подвиг сына Дроны, — то, что он, соскочив (с колесницы), схватил страшное оружие, созданное самим Шанкарой, (94) все существа восхвалили его.
107—113 Сын Бхимасены тогда, направляясь к колеснице Дхриштадьюмны, о царь, выпустил снова острые стрелы в могучую грудь сына Дроны. Дхриштадьюмна также бесстрашно метал в грудь сына Дроны стрелы — с золотым оперением и напоминающие ядовитых змей. Тогда сын Дроны выпустил в них обоих длинные стрелы — тысячами. Однако те оба героя (Гхатоткача и Дхриштадьюмна) своими стрелами, подобными пламени огня, уничтожили его стрелы. И битва, происходившая там между теми обоими львами среди людей (с одной стороны) и сыном Дроны (с другой), стала в высшей степени свирепой и вызывала восторг у воинов, о бык из рода Бхараты! Тогда в сопровождении тысячи колесниц, трех сотен слонов и шести тысяч коней к тому месту прибыл Бхима. Однако добродетельный сын Дроны, неустанно свершающий подвиги, продолжал сражаться с ракшасом — сыном Бхимы и с Дхриштадьюмной вместе с его приверженцами. И там сын Дроны показывал чрезвычайно удивительную отвагу, какая не могла быть проявлена никем другим среди всех существ, о потомок Бхараты!
114—120 В одно лишь мгновение ока он уничтожил своими острыми стрелами целое акшаухини войска ракшасов вместе с конями, возницами, колесницами и слонами на глазах у Бхимасены, сына Хидимбы и сына Паршаты, обоих близнецов и сына Дхармы, Виджайи и Ачьюты. (95) Глубоко пораженные прямолетящими стрелами (Ашваттхамана), слоны падали на землю, словно двухвершинные горы. Устланная там и сям отрубленными хоботами слонов, еще двигающимися в судорогах, земля красовалась величаво, будто усеянная ползущими змеями. И от брошенных золотых жезлов и царских зонтов земля выглядела блистательно, точно небесный свод в конце юги со множеством лун и солнц, усеянный планетами (и звездами). И сын Дроны заставил течь там кровавую реку со стремительным течением. Высокие знамена заменяли в ней лягушек, а барабаны — огромных черепах; зонты составляли вереницы лебедей, реющих над ней, а вместо пены ее окаймляли буйволовые хвосты. Цапли и стервятники заменяли в ней больших крокодилов, а многочисленное оружие — изобилие рыб; колесницы составляли в ней неустойчивые широкие отмели, а стяги — ряды ее красивых деревьев.
121—128 И в той ужаснейшей реке стрелы заменяли (мелких) рыб, а копья и дротики — свирепых змей, мозг и мясо служили густой трясиной, а вместо лодок плавали безглавые тела. Вместо моха (у своих берегов) она пестрела волосами (людей и животных) и внушала робким уныние и страх. Она возникала (из крови) тел павших могучих слонов, коней и воинов. Покрытая кровавыми волнами и оглашаемая горестными криками и воплями воинов, она текла в невообразимо ужасный, великий океан, коим служило обиталище Ямы. Убив ракшасов, сын Дроны начал изводить сына Хидимбы своими стрелами. И вновь преисполненный сильной ярости, могущественный и превосходнейший сын Дроны, пронзив потоками стрел партхов, включая Врикодару и сыновей Паршаты, убил одного из сынов Друпады, Суратху по имени. Затем он убил в том сражении младшего брата Суратхи, Шрутаджаю по имени. И еще он убил Баланику, Джаянику и Джаяшву. (96) И потом еще Шрутахваю, (97) о царь царей, отправил сын Дроны в обиталище Ямы. Тремя же другими острыми стрелами с красивым оперением он отправил украшенного золотым ожерельем, могучего Шатрунджаю в мир Шакры.
129—136 Вслед за тем он убил Пришадхру и горделивого Чандрадеву.98 Потом десятью стрелами он убил еще в пылу сражения сыновей Кунтибходжи. Затем, сильно разгневанный, Ашваттхаман возложил на тетиву свирепую прямую стрелу. И из лука, натянутого вплоть до самого уха, он быстро выпустил ту лютую, превосходнейшую стрелу, подобную жезлу самого Ямы, целясь в Гхатоткачу. И та могучая стрела, оснащенная оперением, пронзив насквозь грудь того ракшаса, вошла стремительно в землю, о владыка земли! Заметив, что он упал, и считая его убитым, Дхриштадьюмна, могучий воин на колеснице, унес его от близости сына Дроны (и уложил) на другую колесницу. Таким образом, о царь, Юдхиштхирино войско, состоящее из колесниц, отвратилось от битвы. А доблестный сын Дроны, победив в сражении своих врагов, издал громкий клич. И его почтили все существа и твои сыновья, о потомок Бхараты! И земля из-за сраженных и павших повсюду ракшасов, (99) нашедших там свою гибель, с телами, пронзенными и изувеченными сотнями стрел, стала чрезвычайно ужасной на вид и непроходимой, словно была она устлана вершинами
гор. И тогда сонмы сиддхов, гандхарвов и пишачей, змеи-наги, Супарны, усопшие предки и вороны, толпы ракшасов и бхутов, а также апсары и боги — все почтили сына Дроны.
Так гласит глава сто тридцать первая в Дронапарве великой Махабхараты.
Перевод Кальянова

Кто не осилил прочитать. Голые факты. Глубокая ночь. Нежравшее, неспавшее и несравшее простите войско сражается уже на чистой ненависти друг к другу. В такое время, ракшасы, конечно, очень полезное войско. И по факту сражавшийся, на самом деле, с самого начала битвы на стороне пандавов Гхатоткача вырывает пальму первенства, применяет психологическое оружие – ракшасов с тельняшках и на зебрах – и откровенно гонит дрогнувших кауравов, чьих собственных ракшасов назадолго до этого он завалил. Но тут ему поперек дороги встает одинокий псих Ашваттхама и начинает так жечь и пепелить, что ничего его не берет. В самом начале он убивает сына Гхатоткачи, а самому Гхатоткаче говорит идти сражаться с воинами его поколения, потому как я тебе не ровня, а у меня нет к тебе никакой личной ненависти. Дальше они лупят друг друга разнообразными видами божественного оружия, которым оба владеют не ниже 80 уровня, по ходу заваливая все живое вокруг, что рискует сунутся. Ближе к финалу к Гхатоткаче подтягивается мощное подкрепление, которое Ашваттхама также поголовно мочит, всех, за исключение Дхриштадьюмны, который в последствии вывозит из битвы потерявшего сознание Гхатоткачу, даже не зная жив он или мертв.
Все это, заметим, происходит еще до битвы Карны с Гхатоткачей, которая только грядет в ближайшие часы, когда Гхатоткача прочухается. Пока же Карна вообще не очень понятно, чем занят, т.к. после того, как он драпнул упоминался он только в числе тех, кто должен помочь Шакуни организовать атаку на пандавов. Вся надежда во время этой атаки возлагается Дурьодханой на старого хромого дядю, а не на супердруга-супервоина. Больно говорить, но в глаза очень бросается.
Если хватит силы воли, потом приведу перевод боя с Карной.
Сейчас слишком больно.

Искал картины на тему боя Ашваттхамы с Гхатоткачей, но не нашел ничего
Зато вот Вам картинка довольно полно передающая мои эмоции по этому поводу:


В 133 главе будет легендарный срач Карны с Ашваттхамой.

UPD. На знамени Юдхиштхиры – барабан. Учтем в копилку бесполезной информации.

@темы: Махабхарата, Мифология, Пандавы, Махабхарата 2013, Кауравы